Словацкие сказки
Шрифт:
— Знаешь, Янко, для чего мы хворост собираем?
— Да, чтобы жарить?
— Ну да, жарить. А кого? Тебя!
И рассказала ему, как отец с мачехой сговаривались их обоих зарезать.
— Но ты не бойся, — говорит. — Как придем домой, стану я мачеху просить, чтоб она меня причесала. А ты вбеги в комнату и схвати мою ленту. Я за тобой, и вместе убежим.
Сложили они хворост на дворе, и мачеха похвалила их за то, что они так много притащили. Тогда Ева попросила мачеху, чтобы та ее причесала.
— Ладно, — согласилась мачеха, — ладно. Только
Ева поставила воду, потом сбегала на чердак, где у ней были спрятаны две груши, взяла их и вернулась к мачехе. На столе блестел острый, как бритва, нож. Мачеха расплела ей косы, ленту рядом положила и начала причесывать. Тут прибежал Янко, схватил ленту и — шасть в дверь! Ева за ним, крича:
— Отдай мою ленту, отдай мою ленту!
Мачеха подождала-подождала, — что-то разговору их не слышно. Вышла за ними во двор и видит: они уже далеко. Бегут со всех ног, подбегают к лесу. Тут она догадалась, в чем дело, страшно обозлилась и злобно закричала:
— Дай вам бог в того превратиться, из чьего следа напьетесь!
Бежали брат с сестрой по горам, по долам, куда глаза глядят. А солнце сильно припекало, и Янка стала мучить жажда. Увидели они медвежий след с дождевой водой…
— Ева, сестричка, мне так пить хочется!
— Ах, не пей, не пей, милый. Ведь это медвежий след: медвежонком станешь. На вот, съешь лучше грушу; авось жажда мучить перестанет.
Янко съел грушу и утолил жажду. Пошли они дальше. Долго ли, коротко ли, подходят к волчьему следу. Янка еще больше жажда мучит.
— Ева, сестричка, как мне пить хочется! Я напьюсь из этой лужицы…
— Ах, нет, не пей, не пей, милый. Ведь это волчий след: станешь волчонком. На вот, съешь лучше грушу; авось пройдет жажда.
Янко съел грушу, и ему стало легче.
Идут они, идут; чем дальше, тем солнышко все сильней припекает. Янко совсем истомился.
— Ева, сестричка, дай мне, дай еще грушу!
— Ах, миленький братец, у меня больше нету. Но погоди еще немножко, скоро будет колодец.
И пришли они тут к оленьему следу.
— Ева, сестричка, не могу больше терпеть, напьюсь.
— Ах, не пей, не пей! Ведь это олений след: олененком станешь!
Но только она отвернулась, он припал к луже и тотчас превратился в олененка.
Увидела она, каким он стал, заломила свои белые руки и залилась слезами:
— Господи боже! Бедный братец, что ж нам теперь делать? Ведь прибегут собаки, тебя растерзают; придут охотники и тебя застрелят.
А олененок печально шел у ее правого бока.
Не сделали они и двадцати шагов, как увидали прекрасный колодец; вода в нем была чистая, как стекло. Девочка напилась вволю, на лбу у нее заблистала золотая звезда, и волосы стали золотыми.
Пошли они дальше и пришли на поляну, а на ней стог сена стоит.
— Ах, братец олененок, — промолвила девица, — давай здесь жить останемся. Здесь нас мачеха не найдет.
Устроили
— Ах, кабы моя матушка знала-ведала, что я тут на стоге сена дрожу и свои золотые-презолотые волосы расчесываю! Да матушка моя долго жить приказала.
Олененок ходил пастись, а она ягодами да кореньями питалась. Так прошло много времени. А в этом самом лесу любил охотиться один королевич. Раз сидела она вот так, волосы свои расчесывала, — вдруг прибежал, весь запыхавшись, олененок, и за ним по пятам собака. Олененок шмыгнул в стог, а собака, увидев девочку, убежала обратно к хозяину. Тот кинул ей кусочек мяса. Собака схватила мясо в зубы и — прямо к девочке: положила мясо ей на колени и опять убежала к хозяину. И другой кусок так же. Хозяин удивился: куда это собака мясо таскает? Бросил ей еще кусок. Она опять в ту же сторону побежала. Королевич — за ней и пришел прямехонько к девочке.
— Что ты тут делаешь? — спросил он ее.
Ева рассказала ему все, что с ней было.
— Пойдешь ко мне жить? — спросил королевич.
— А ты не застрелишь моего олененочка?
— Не бойся, — ответил королевич, — я этого не сделаю. Пойдем, пойдем, вам у меня хорошо будет.
Слыша эту ласковую речь, девочка согласилась; сели они в карету и поехали в замок.
Тут Ева нашла все, что ей было нужно. И о братце олененочке хорошо позаботилась. Платьев у ней было там сколько угодно и одно другого красивей, так что она в них как цветок хороша была. Стали ее учить всему, что королеве знать надобно. И когда она выросла, молодой король на ней женился. Но прежде он должен был ей поклясться, что никому не позволит обижать олененка.
Жила в том королевском замке одна старуха, которая очень обозлилась, когда молодой король женился: она все надеялась дочь свою за него выдать. Вот пришла пора королю на войну ехать, и велел он этой старухе за королевой как следует ухаживать, потому что та скоро родить должна.
Чудный родился мальчик. На лбу у него золотая звездочка сияла. Но королева от родов очень ослабела. И попросила водицы испить. А старуха и говорит ей:
— Под окошком Дунай течет. Наклонись и пей!
— Боже мой, как же я могу наклониться? Ведь я совсем больна.
— Твое дело, — проворчала старуха. — Не хочешь, не наклоняйся. А я тебе воды не подам.
Королева больше не могла терпеть, так ей пить хотелось. Высунулась она из окна и наклонилась над водой. Тогда старуха столкнула ее в реку, а на ее место свою дочь в постель положила. Мальчика с золотой звездой она не догадалась погубить; ей довольно было и того, что удалось мать в реку столкнуть.
Но королева не утонула, а превратилась в золотую утку и вместе с другими утками поплыла по Дунаю.