Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)
Шрифт:
Время также не играло никакой роли. Три месяца – короткий срок. Кроме того, она слишком пристально следила за собой, чтобы не установить связь между причиной и следствием: каждый потерянный килограмм веса уносил в небытие какую-то частичку ее любви. Она не жалела об этом, напротив: чтобы ощутить сожаление, нужно было сохранить хоть какие-то чувства. И Плектруда радовалась тому, что сбросила с себя двойной груз – пять тяжких килограммов и ненужную, мешающую страсть.
Она обещала себе запомнить великое правило: любовь, сожаление, желание, увлечения – все это глупости, вредоносные болезни
Если, на свою беду, она вдруг наберет вес «жирной коровы» и вновь будет терзаться любовью, она сумеет найти лекарство от этой дури: перестанет есть и опустится ниже сорокакилограммовой планки.
Когда весишь тридцать пять кило, жизнь становится иной; главное – справляться с физическими трудностями, распределять силы так, чтобы их хватило на все восемь часов занятий, мужественно подавлять в себе тягу к еде, гордо скрывать изнеможение и, наконец, танцевать – танцевать, когда ты заслужишь эту честь.
Танец был единственным способом перенестись в иную реальность. Он оправдывал любую аскезу. Пусть рискуешь здоровьем – лишь бы ощутить это немыслимое счастье взлета, отделения от земли.
С классическим танцем связано одно заблуждение. Многие рассматривают его как курьезный мир розовых туфель, пачек и перьев, манерных поз и легкомысленного порхания. Самое печальное, что это правда: балет именно таков.
Но это еще не вся правда. Отнимите у балета его жеманство, его тюлевые оборки, его академизм и романтические «кички» [11] , кое-что все же останется. В этом остатке и заключена суть. Недаром лучшие исполнители современных танцев вышли из классической школы балета.
11
«Кичка» – прическа балерины, пучком на затылке.
Ибо балетный Грааль – это Взлет. Ни один педагог не станет величать его так, из боязни прослыть полным психом. Но все, кто освоил технику сиссона, антраша и гран-жете, уверенно скажут: их учили не этим прыжкам, а искусству взлетать.
Экзерсисы у станка так безнадежно скучны оттого, что станок подобен насесту. Ты мечтаешь воспарить, а тебя заставляют цепляться за эту деревянную палку и торчать возле нее долгими часами, тогда как все твое тело жаждет свободного полета.
По сути дела, танцовщицы у балетного станка подобны птенцам в гнезде: они учатся расправлять крылья, прежде чем взлететь. Но если птенцам достаточно для этого нескольких часов, то человеческому существу, дерзко вздумавшему сменить среду обитания и научиться летать, приходится посвящать изнурительным упражнениям многие годы.
Зато все упования танцовщицы будут вознаграждены сторицей в ту минуту, когда она получит право оторваться от насеста – от станка – и взмыть в воздух. Скептически настроенный зритель, скорее всего, не замечает, какой трепет охватывает балерину в миг прыжка: это чистейшее безумие. И то, что безумие это зиждется на строгих законах и железной дисциплине, ни на йоту не умаляет мистической стороны дела: балет являет собой свод технических
Сей длинный экскурс обращен к тем, у кого балет вызывает только смех. В балете есть над чем посмеяться, но не все в нем смешно: классический танец скрывает в себе страшную, неисполнимую мечту.
И разрушения, которые она может произвести в юных умах, сравнимы по силе с действием тяжелых наркотиков.
На Рождество воспитанниц ненадолго отпустили домой.
Никто из них этому не радовался. Напротив, перспектива увидеться с родными почти пугала. Каникулы – а зачем они? Каникулы хороши в ту пору, когда ждешь от жизни одних удовольствий. Но те годы – годы детства – давно прошли, а теперь единственной целью их существования стал танец.
И жизнь в семейной обстановке – сплошная еда и безделье – никак не сочеталась с новым идеалом маленьких танцовщиц.
Плектруда подумала: вот еще один признак расставания с детством – когда больше не радуешься приходу Рождества. Такое она ощутила впервые. Не зря год назад она так боялась этого рубежа – тринадцати лет! Она и впрямь стала другой.
Перемену заметили все. Близких ужаснула ее худоба, и только Клеманс смотрела на дочь с восхищением. Дени, Николь, Беатриса и Розелина (ее пригласили на эту встречу) огорчились донельзя:
– От тебя кожа да кости остались!
– Она же танцовщица! – возразила Клеманс. – Неужели вы надеялись, что она приедет к нам с пухлыми щечками? Не слушай их, дорогая, ты у меня красавица!
Кроме худобы, поражала другая, куда более глубокая перемена, которой они не могли даже подобрать имени. А может, просто не осмеливались ее назвать, до того зловеще она выглядела: в Плектруде появилось что-то безжизненное. Веселая шаловливая девочка, какой ее помнили родные, теперь казалась бесплотной тенью.
«Это наверняка шок от встречи после долгой разлуки», – решил Дени.
Увы, с течением дней грустное впечатление только усилилось. Танцовщица ходила с отсутствующим видом, и ее внешняя приветливость плохо скрывала полнейшее безразличие.
Что же касается еды, то семейные трапезы стали для нее истинной пыткой. Все уже привыкли к тому, что Плектруда ест мало; теперь же она практически ничего не брала в рот, и видно было, что ей не терпится встать из-за стола.
Если бы родные знали, что думает о них Плектруда, то встревожились бы куда больше.
Во-первых, еще в день приезда она нашла их безобразно толстыми. Даже худенькая Розелина показалась ей «жирной коровой». И она не могла понять, как они таскают на себе столько мяса.
Но главное, Плектруда удивлялась тому, что они ведут такую никчемную, вялую, бесцельную жизнь и спокойно мирятся с этим. И она благословляла свой тяжкий труд и лишения: по крайней мере, у нее была хоть какая-то цель. Она искала не страданий – она искала смысл жизни, как всякий подросток.