Словарь Ламприера
Шрифт:
— Очень полезное приобретение, если вы станете Ла Тремулем в Рошели в тысяча шестьсот двадцать восьмом году, — добавил Ледвич.
— Вы продолжаете? — вмешался Лайнбергер. Но тут Чегвин выбросил пятерку, и оба его партнера застонали. Все трое взгромоздились на свои табуретки, а затем одновременно спрыгнули на пол с ужасным грохотом.
— Я приземлился в самой гуще резни в день Святого Варфоломея, — сказал Чегвин, указывая на темный квадратик.
— Это значит, что игру нужно начинать заново, — добавил Ледвич.
— Ла-Рошель? — спросил Ламприер.
— Вот она, — Лайнбергер показал на укрепленный город в центре поля. — Это Ла-Рошель. Она находится в осаде. Все эти яркие квадратики —
— Чтобы добраться до осады, нужно сперва разобраться с политикой, — пояснил Ледвич.
— А через осаду нужно пройти к городу, — подхватил Чегвин.
— А в городе находится, э-э-э… сам Летающий Человек, — заключил Лайнбергер.
— Я вижу, — сказал Ламприер. Ледвич выбросил четыре очка.
— Железная Рука! — хором провозгласили Чегвин с Лайнбергером, и Ледвич поднял одну руку.
— Он стал месье Ла Ноном вскоре после того, как серебряных дел мастер Вокансон приставил ему искусственную руку, — объяснил Лайнбергер. — Это один из побочных эпизодов.
Сначала Ламприер следил за игрой с интересом, но вскоре это ему наскучило. Игра дважды начиналась заново, и никто из игроков так и не смог выбраться из «политики». Тогда Ламприер спросил, что происходит, когда играющий попадает в город.
— Он должен защищать его до последней капли крови, как мы полагаем, — сказал профессор Чегвин.
— Вы что, не знаете наверняка?
— Это на редкость сложная игра, — сказал Чегвин. — Пока что нам не удавалось дойти до города.
— Значит, Летающий Человек, — Ламприер указал на крылатую фигурку в самом центре города, — по сути дела, не имеет значения.
Это замечание вызвало шумные протесты игроков. Вдова присела на стул в сторонке, не желая участвовать в дискуссии.
— Летающий Человек — это самое главное, — возразил Ледвич.
— Он важнее всего, потому что он — единственный, кому удается выжить, — объяснил Лайнбергер. — Всем остальным приходится прыгать или умереть; так или иначе, умирают все, за исключением Летающего Человека.
— Вы хотите сказать, что, когда окончилась осада, из крепости спасся один летающий человек…
— Именно это мы и хотим сказать, — ответил Чегвин. — Это Дух Рошели. Это произошло в самый последний день осады. Его видели сотни человек. Цитадель уже пылала в огне, мужчины и женщины, охваченные пламенем, прыгали вниз с крепостной стены, грохотала канонада, рушились укрепления. И в самой гуще этой бойни один из рошельцев бросается вниз со стены, но не падает.
— Он летит, — подхватил Ледвич. — Осталось множество свидетельств. Это был ребенок.
— Дух Рошели, — повторил Ламприер почти про себя. — Летающий человек?
— Это вовсе не так невероятно, как может показаться, — сказал Чегвин. — В конце концов, это смогли сделать Дедал и Икар. Уж это вам бы следовало знать, мистер Ламприер.
— И персидский царь, Кай Кавус, который привязал себя к голодным орлам, насадил кусок мяса на пику и протянул ее так, что мясо находилось у них прямо перед глазами, и орлы, пытаясь достать пищу, полетели, вот так-то — Ледвич хлопнул в ладоши.
— Это же не вызывает сомнений.
— Тем же способом воспользовался Александр Македонский, — добавил Лайнбергер.
— То были не орлы, а грифоны, — сказал Ледвич. Ламприер упустил из виду этот эпизод, а теперь вспомнил, что его статья об Александре — уже у печатников.
— Ки-кун-ши изобрел летающую колесницу, — произнес Чегвин, — но неизвестно, как она была устроена.
— Однако все это было очень давно, — заметил
Профессора согласно закивали:
— Верно! Это справедливо подмечено!
— Царь Бладуд! — неожиданно выпалил Лайнбергер. — Он летал над этим самым городом. И, само собой, разбился насмерть.
— И все же у него хватило времени основать Бат, — мрачно добавил Ледвич.
— А как насчет Оливера из Малмсбери? — присоединилась к дискуссии вдова.
— «Я повелел сделать пару крыльев», — процитировал Лайнбергер.
— Ну, это был банальный прыгун с башни, — проворчал Ледвич.
— А что, прыгуны с башен не считаются? — парировал Лайнбергер.
Ледвич нехотя согласился с ним, и разговор переключился на Джамбаттисту Данти из Перуджи, на безымянного кантора из Нюрнберга и на попытку аббата Тунгландского прыгнуть со стены замка Стерлинг. Роковой прыжок Болори с вершины собора в Труа не задержал на себе внимания собеседников. Зато пружинный левитатор Бураттини был встречен дружными аплодисментами. Ледвич долго распространялся о полете Ахмеда Хезарфена и о его благополучном приземлении посреди рыночной площади в Скутари. Чегвин громко восхвалял прыжок Бенье с крыши дома в Сабле. Язвительным насмешкам подвергся Сирано де Бержерак за его совет привязать к летательному аппарату бутылочки, наполненные росой, чтобы с первыми лучами утреннего солнца роса, поднимаясь вверх, увлекла за собой и летуна.
— Остается только не забыть об ангелах, — сказала вдова.
— Это бездоказательно, — возразил ей Лайнбергер несколько брюзгливым тоном.
— Но разве Уилкинс не упоминает об ангельских духах? — задумчиво произнес Ледвич. — И у Духа Рошели, говорят, тоже были крылья. В последний раз его видели летящим над волнами, он направлялся в открытое море…
Но ангелы не вызвали большого энтузиазма. Единственным вкладом Ламприера в эту дискуссию было упоминание о Гермесе (не засчитанном как откровенно мифический персонаж) и о ком-то еще, кто летал на воздушном змее. Ламприер почувствовал, что ему пора уходить, и начал прощаться с профессорами, которые уговаривали его остаться и соблазняли очередными раундами игры «Прыгай или умри», но Ламприер не поддавался. Когда вдова вышла проводить его до порога, был уже двенадцатый час вечера. Она кратко объяснила, как ему добраться домой. «Не забывайте о моем предложении», — таковы были ее прощальные слова. Потом дверь за Ламприером закрылась, и он отправился домой.
Набережная Темзы была почти безлюдна. Ламприер выдыхал в морозный воздух облачка пара, торопливо шагая по Ладгейту и дальше, по Флит-стрит, где за случайной встречей с каким-то одиноким бродягой последовали более людные места. Стали попадаться веселые компании подмастерьев, хорошо одетые молодые женщины и общительные пьяницы, которые слонялись по улицам и предлагали друг другу выпить за наступающий Новый год, — только теперь Ламприер сообразил, что до Нового года осталось всего несколько минут. Но это открытие не отвлекло его мыслей, метавшихся между вдовой, леди де Вир и Джорджем Пеппардом, чьи печальные обстоятельства теперь стали для него куда яснее. Он снова задумался, почему все-таки этот человек ничего не сказал ему о той возможности, которую так недвусмысленно изложила Алиса де Вир. «Миллионы миллионов». Но Ламприер заставил себя признать, что в действительности эти посулы были не менее фантастичными, чем Кит Нигля, хотя в глубине души он чувствовал, что история, рассказанная вдовой, заключает в себе куда больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Но ведь Джордж Пеппард не мог не знать о скрытых возможностях соглашения. И, само собой, Компания купцов. Бедный Томас де Вир и Франсуа, чье отношение к своим компаньонам так изменилось во время осады и после осады…