Словенка
Шрифт:
Радий шёл позади с луком в руках. До самого печища не проронил он ни слова. Возле Наумова двора распрощался охотник с девицей. "Не видать бы тебе больше смерти", — сказал и пошёл прочь.
Лишь только Гореслава во двор вошла, как окружили её сёстры.
— Что случилось, — Любава говорила чинно, но глаза блестели как в лихорадке. — Ты из леса прибежала, весь дом переполошила.
— Человека мёртвого нашла я у озера. Кузнец сказал, что свей он или урманин.
— От куда ж в наших лесах урмане.
— Боюсь я, — залепетала
— Молчи, дурёха, беду накликаешь, — старшая Наумовна дёрнула плаксивую за рукав. — Не бывать этому, пока князю Вышеславу дань платим.
Подозвала Гореслава Желану, протянула ей венок: владей на здоровье. Девчонка сразу же его надела, побежала перед подружками красоваться.
… Долго ещё вспоминала девка мёртвого чужака, гадала, как очутился он в их краях. Помнила: мертвеца найти, потревожить — не к добру.
4
Редко в печище гости заглядывали, а если и забредали, то пешие или по воде приплывали. Вышеслав всегда поднимался вверх по Быстрой в Медвежье озеро на резной ладье; то ли боялся он лесов окрестных, то ли воду любил больше земли, а, может, другая причина какая была.
Долго ещё шептались о мёртвом свее вятшие мужи, а девки на берег озёрный ходить боялись.
Прошло дня два с тех пор, как Гореслава тело мёртвое отыскала. Жила девка как прежде: днём домостройничать помогала, а вечером за ворота ходила вместе с сёстрами погулять.
Заприметила как-то Наумовна, что Ярослава всё чаще на уваров двор посматривает, улыбнулась: не долго по Любиму сохла. А Любава змеёю на сестру поглядывала, вечером в сенях за косу оттаскает. Знала девка, что к зиме Влас её посватает; Наум с радостью дочку за него отдаст — вот и гуляла последнее лето с новым миленьким.
Остальные девки всегда ей до смерти завидовали. Хороша Любава, всем парням мила. И даже Мохнатый ей руки лизал. Помнила Гореслава, как сёстры поссорились, три дня не разговаривали. Сегодня тоже ссора будет, и снова Добромира по разным кутам сестёр растащит, а Лада царапины девичьи утирать станет. Но знала Наумовна, что обе старшие сестры завидуют и ей за то, что вечерами летними Лайко за ней бегал, хвостом вилял. Внять бы глупой девке материным словам да поласковей быть с охотником, а она и не думала под берёзками с ним стоять. "Нет того милого, с кем бы у воды в любви поклялись", — подружкам говорила.
Кого ждала, глупая, не знала, не ведала.
С Радием же лишь дружбу водила, соглашалась в лес с ним ходить, а попробуй он слово ласковое ей молвить, убежала бы.
… Ярослава шла в обнимку с Уваром, хворостиной отгоняла Мохнатого. Парень ей что-то на ухо шептал, а девка смеялась. Присела парочка на крыльцо Уварова дома, долго о чём-то щебетала. Потом парень встал, за ним и Ярослава пошла. Шли они к пою, где пасся белый жеребец Увара. На беду за коровами туда Любава пришла.
Так вот кому по весне Ярилой быть!
Не утерпела Любава, бросила коров на попечение прихрамывающего Серого и побежала по тёплой ещё земле к сестре. Ярослава уже на травке зелёной стояла, венок из цветов полевых для Увара плела. Налетела словно ворон на цыплёнка малого старшая Наумовна, хворостиной прошлась по спине.
— Девка бесчестная, девка подлая, вот как ты с сестрой поступила, — приговаривала Любава, стараясь по лицу сестру ударить. — Говорила я тебе: не гуляй с Уваром, сохни сколько угодно по Любиму. Что ж, пеняй на себя, коли не слушала.
Ярослава тоже в долгу не осталась, вырвала хворостину, отбросила в сторону.
— Не жена ты Увару, чтоб запретить мне с ним гулять.
Парень в сторону отошёл, чтоб девичьей драке не мешать.
… Гореслава через поле шла, чтобы Любаву поторопить, когда увидела, что коровы без присмотра бродят. Серый её увидал, залаял, побежал, прихрамывая. Не к добру это. И тут увидала девка сестёр старших, по земле катавшихся.
Увар стоял возле коня, равнодушно наблюдая за девичьей дракой. Ни одна из них не была ему на столько мила, чтоб идти за ней в огонь и в воду.
Но Гореслава ждать, чем всё закончиться, не стала. Хорошо, если только ссадины да синяки останутся, а то могут друг дружке руки-ноги поломать из-за парня. Побежала к печищу; коровы за ней побрели.
Долго думала девка, кого на помощь позвать. Отца? Посмеётся только Наум, "Сами миром решат", — скажет. Власа? Нет, Любава ей потом не простит позора, самой с синяками придётся ходить. Любима? Не пойдёт он, узнав, что Ярослава его на Увара променяла. Оставался Радий; он не посмеётся над глупыми девками, поможет.
Охотник развешивал рыбачьи сети, когда к нему прибежала Гореслава.
— Что, опять кого на берегу нашла, — с улыбкой спросил.
— Нет. Радий, будь другом, миленький, подсоби.
— Чем же помочь тебе, славница?
— Сестёр разнять нужно. Они там, в поле.
— Из-за чего ссора вышла?
Наумовна молчала.
— Знать, из-за парня, раз молчишь.
Радий не спеша докончил работу и подошёл к девушке.
— А тебе, видно, не приходилось до синяков в поле бороться, — неожиданно спросил он.
Гореслава смутилась, опустила глаза.
— Ладно, веди к сёстрам.
Любава и Ярослава достаточно синяков друг дружке понаставили, в земле лица перепачкали.
Увар отошёл ещё подалее, собирался совсем уйти, когда к нему Радий подошёл.
— Из-за тебя дерутся?
Парень пожал плечами.
— И не остановишь глупых?
— А зачем?
Увар взял под уздцы коня и пошёл к печищу; Радий же принялся сестёр разнимать.
— Полно, девицы, полно, красные, зачем красоту свою напрасно губите?