Слово и дело. Книга 1. «Царица престрашного зраку»
Шрифт:
Зашел к отцу сын, и Волынский поцеловал его.
– Вот, Петруша! – сказал при всех, мальчика благословляя ко сну грядущему. – Счастлив ты, что такого батьку имеешь…
К ночи оставались самые близкие ему: Соймонов, Еропкин, Хрущов и Платон Мусин-Пушкин. Тут уж говорили хлестко: как делать? Анну Иоанновну называли словом обидным, подзаборным. От брака Анны Леопольдовны с принцем Брауншвейгским тоже беды боялись.
– Случись что, – пророчил Еропкин, – и явится перед нею граф Мориц Линар, саксонский любитель, будет она с ним махаться, как наша царица
– Сейчас нельзя, – рассуждал Волынский. – Белградский мир еще не отпразднован, гвардия не вся в столицу собралась.
Составляли они проскрипцию на тех, кого следует уничтожать первыми: Бирон, Остерман, Миних, Рейнгольд Левенвольде.
– А куда Лейбу Либмана денем? – горячился Мусин-Пушкин. – Он даром что фактор, а без его совета Бирон и шагу не делает.
Сообща было решено: Лейбу Либмана отдать народу на площади для растерзания. Принца Антона Брауншвейгского, благо он тихий и зла никому не сделал, выслать туда, откуда приехал. Анну Леопольдовну, если заартачится, тоже за рубежи отправить. Всех немцев разогнать, оставив лишь тех, которые к народу русскому относятся приветливо…
– Возводить будем Елизавету, – говорили конфиденты.
Поздним часом заявился к ним Иогашка Эйхлер:
– Остерман вызывает из Дании Алексея Бестужева-Рюмина, а зачем он это делает – и сам догадаться можешь, Петрович.
– Да брось, – отмахнулся хозяин. – Не меня же свергать!
– Тебя и свергнут… Не знаю, – задумался Эйхлер, – к чему бог ведет всех нас, к добру или к худу? Пропасть нам всем или быть на самом верху России и оттуда сверкать молниями?..
Сейчас кстати пришлась свадьба Голицына с калмычкой.
– На Ледяной дом я много уповаю, – говорил Волынский.
История умеет забывать… Она не сохранила имен тех умельцев, которые в краткий срок возвели на Неве ледяное диво. «Самый чистый лед, наподобие больших квадратных плит разрубали, архитектурными украшениями убирали, циркулем и линейкой размеривали, рычагами одну ледяную плиту на другую клали и каждый ряд водою поливали, которая тотчас замерзала и вместо крепкого цемента служила. Таким образом, через краткое время построен был дом…»
Льдины чуть-чуть были подкрашены синькою, и слов не хватало, чтобы выразить восхищение, когда при закате солнца сверкал Ледяной дворец, словно громадный кристалл драгоценного камня. Сооружали дом между Адмиралтейством и Зимним дворцом – как раз посреди Невы, и была такая давка от народа любопытного, что пришлось к дому караул поставить. Внутрь запускали каждого, но следили, чтобы ничего не своротили и не уперли. А возле дома поставили баню для «молодых», которую мастера сваляли из ледяных бревен.
Потом фантазия строителей на морозе пуще разыгралась. Отлили они изо льда шесть пушек и две мортиры, изнутри которых каналы высверлили. «Из оных пушек неоднократно стреляли, в котором случае кладено в них пороху по четверти фунта, а при том посконное или железное ядро заколачивали. Такое ядро… в расстоянии 60
Во внутреннем убранстве столы, скамейки, камины и зеркала (тоже ледяные). Распустились в свадебном доме небывалые ледяные деревья и цветы в тонкой изморози; на ледяных ветках сидели там сказочные ледяные птицы. Шандалы и свечи – изо льда. Камины и дрова к ним – изо льда. Туфли и колпаки ночные – изо льда. Бесстыдно голая, излучая холод, стояла фигура ледяного Адама, который взирал на свою подружку – ледяную Еву, скромно закрывавшую себе лоно, курчавое от инея. «Сверх сего, на столе, в разных местах, лежали для играния примороженные подлинные карты с марками».
Волынский был главным начальником при строении Ледяного дома и устройстве «потешного маскарата». Бирон с ним уже не разговаривал, глядел врагом, однажды гнев его даже прорвался.
– Неблагодарный! – он сказал. – Один раз я тебя из петли уже вытащил, но ты забыл о благородном поступке моем…
Анна Иоанновна, увлеченная новой потехой, к Волынскому пока мирволила. Он был вхож к ней, как всегда, и враги министра, втайне негодуя, с завистью наблюдали его фавор прежний. Но удар меча мог поразить неожиданно, потому и старался Волынский отвлечь внимание царицы от происков врагов своих. Ледяной дом день ото дня становился краше.
Волынский еще смолоду, когда в Персию ездил, кавказской нефтью интересовался, в России он стал первым ее исследователем. Даже составил для Петра I особое «Доношение», в котором загадочную природу нефти излагал, гадал на будущее, каких выгод можно от этой диковинки ждать. Тогда же писал о нефти кавказской и сопутчик его по Востоку, врач Джон Белль д’Антермони… Не забыл нефти бакинской и Соймонов.
– А нельзя ли нефть по трубам перекачивать? – спросил Волынский. – Тогда бы иллюминацию нефтяную устроили.
– Попытка не пытка, – отвечал Соймонов. – Видывал я нефть, коя была чиста, как слеза младенца. А горела так – только успей отбежать подалее.
Возле Ледяного дома стоял ледяной слон в натуральную величину, из хобота он фонтан воды выбрасывал; на спине слона сидел ледяной персиянин. Пусть и дальше, решили, слон фонтанирует денно водою. Но теперь к слону подвели нефть по трубам, и ночью струю «нефти светлой» подожгли – настало зрелище дивное! То же сделали и с дельфинами – из распяленных губ чудовищ выкинуло вверх огенные струи… Дрова ледяные в каминах дворца тоже нефтью смазывали – они горели в печи, как настоящие, и даже тепло излучали. Однако расход нефти был велик – сотни пудов ее на дню сгорало. Для подачи нефти от крепости Петропавловской были по Неве трубы проложены, по которым нефть насосами исправно перекачивалась. Такого смелого обращения с нефтью нигде еще не ведали – первый в мире нефтепровод заработал ради «дурацкой свадьбы»!