Слово и дело
Шрифт:
— Пойдем, покурим, — предложил я, откладывая гитару в сторону.
На крыльце дворца культуры было пусто, а жаркое весеннее солнце напоминало про будущую засуху, с которой я пока так и не придумал, что делать. На фоне этой засухи проблемы со «Сказкой» выглядели незначительными, но как раз их надо было решать в первую очередь.
— Витёк, так что с песней-то? — нетерпеливо спросил Сава, затягиваясь своей «стюардессой».
На меня он смотреть избегал, видимо, понимая, в какую
— Сав, ты же помнишь, где я работаю? — он хмуро кивнул. — У нас не слишком поощряется подобное творчество… я что-то сочинял, — угу, скорее, «сочинял», — для себя и пел сам себе в пустой квартире. А если ты выйдешь на сцену своего дворца и скажешь что-то типа — песня «Сказка», слова и музыка Виктора Орехова, исполняется впервые, — то, боюсь, в тот же день меня ждет не очень приятная беседа в кабинете начальника.
— Угу… — буркнул он. — У вас там всё строго запрещено?
— Нет, до прямых запретов дело пока не дошло, — пояснил я. — Не поощряется, скорее. Но это не помешает начальнику устроить мне настоящий вынос мозга, причем по полной программе. Просто для того, чтобы я не забывал своё место в системе.
— Жесть какая…
— Я привык, — я пожал плечами. — К тому же любая система имеет определенные преимущества.
— Это какие же? — со скепсисом спросил Сава.
— Да обычные… если знаешь, что и как работает, можно использовать её в своих интересах.
— А ты… ты знаешь?
— Догадываюсь, — я улыбнулся, отбросил окурок и достал новую сигарету.
— Витёк, не тяни кота за яйца!
— Извини, привычка, — сказал я и снова замолчал.
— Ну?! — взвился Сава.
— Ох, ну какой же ты нетерпеливый… — с притворным осуждением сказал я. — Спокойствие, только спокойствие. Ты же понимаешь, что тут никакие уловки вроде «слова и музыка народные» не пройдут?
— Почему? — удивился он. — Мы так House of Rising Sun протолкнули… правда, пришлось на русский переводить, как сумели, конечно, но музыку оставили, в ноль сняли. На ура зашло — кто попродвинутей, те поняли, а остальным всё равно.
— У тебя в группе — шесть человек. В тебя я верю, — я слегка покривил душой, — а вот остальные… Им даже сознательно закладывать не надо, просто сболтнут где-то, кто-то обратит внимание — и всё, мы возвращаемся обратно, к моему разговору с моим начальником и выносу мне мозга.
— Да ребята…
— Сава, подумай!
Он замолчал — и ничего не говорил минут пять. На его лице явно была видна напряженная работа мысли.
— Ну как? — я решил, что пора подтолкнуть его мыслительный процесс.
— Да, ты прав, —
— Вот то-то и оно. Поэтому надо идти другим путем, как завещал нам великий Ленин, — Сава недоуменно посмотрел на меня — не шучу ли я, но я был предельно серьезен. — Как ты смотришь на то, чтобы поработать на благо КГБ?
* * *
Я задал этот вопрос именно таким образом, чтобы у Савы была возможность сделать неправильные — на данный момент — выводы, а заодно — привыкнуть к самой мысли, что на КГБ можно работать. И он не подвёл.
— Это стучать что ли? — как-то нервно спросил он, пытаясь дрожащими пальцами достать сигарету из пачки.
Я терпеливо дождался, пока он справился с волнением. Удивительно, но во все времена буквально все потенциальные агенты воспринимали сотрудничество с КГБ и теми, кто пришел Комитету на смену, как стукачество. И лишь потом, после первых месяцев общения, они понимали, что всё не так просто. Некоторые даже начинали считать, что исполняют великую миссию — но их регулярно приходилось опускать с небес на землю. Всё же по сути своей органы госбезопасности любого государства призваны ковыряться в дерьме, а не летать в облаках и какать радугой.
— Нет, Сава, не стучать, — улыбнулся я. — Хотя если посчитаешь нужным взять Стёпку — ему придется постучать, барабанщик всё-таки.
— Витёк, ты о чем? — недоуменно спросил он.
— Сава, всё просто. Комитет — это государственная организация. Среди государственных организаций проводится смотр художественной самодеятельности. В нашем — или вашем, я тут всё-таки временно — управлении это направление оказалось запущено сверх обычного, в прошлом году они стали предпоследними по Украине, да и то лишь потому, что ансамбль из Херсона не смог ничего показать по причине алкогольного опьянения, наши хотя бы на сцену вышли. Поэтому в этом году самодеятельность свалили на меня, как на самого молодого, и мне кровь из носу надо продемонстрировать, что я чего-то могу. И предлагаю тебе помочь мне в этом.
— А, это… — проговорил Сава. — Это сыграть надо будет где-то?
— Не где-то, а на республиканском смотре, — наставительно произнес я. — Разумеется, что-то подходящее. Танцоров мы найдем, но им бы подыграть — вот тут-то мы с тобой и пригодимся. Ну и кто ещё из вашей группы… но я не уверен, даже две гитары для этого смотра — уже избыточно, там народ обычно под баяны выступает, я узнавал.
— И в чем прикол?
— А прикол, Сава, в том, что я пойду к начальнику разговаривать разговоры о «Сказке» не применительно к каким-то безвестным рокерам, которые паразитируют на казенных инструментах заводского дворца культуры, а применительно ко вполне понятным ему добровольным помощникам Комитета. Чувствуешь разницу?