Слово и дело
Шрифт:
— Перспективный, Трофим Павлович? — Семичастный повернулся к моему начальнику и улыбнулся. — Тогда перенимайте опыт, вряд ли он захочет в нашем захолустье провести остаток жизни. Да и мы не будем на этом настаивать, ведь так?
— Конечно, конечно! — Чепак только что руками не замахал. — Только по собственному желанию!..
— Вот и хорошо, — Семичастный похлопал Чепака по предплечью. — Всё, товарищи, акт все подписали? Замечательно! Тогда давайте по машинам, нам ещё в облсовет надо заглянуть, товарищ Щербицкий просил ознакомиться с положением дел. Только… Вот что — вы езжайте, а я — за вами, хочу поговорить с этим
Мой взгляд непроизвольно метнулся к Чепаку, который превратился в истукана с острова Рапануи. Помощи с этой стороны ждать не стоило.
— Да, товарищ генерал-полковник, составлю, — обреченно сказал я.
[1] Татьяна Снежина родилась 14 мая 1972 года в Ворошиловграде (сейчас — Луганск); её отец по некоторым данным был сотрудником КГБ (по другим — просто военным), поэтому она пожила и на Камчатке, и лишь под самый выпуск из школы переехала в Москву. Песни начала писать в конце 80-х, правда, учиться пошла в медицинский, а какую-то музыкальную карьеру оформила лишь в 1991-м, когда семья перебралась в Новосибирск. «Позови меня с собой» написала в 21 год, эта песня входит в её единственный почти прижизненный альбом «Вспомни со мной», который вышел через месяц после гибели девушки на Чуйском тракте в августе 1995-го. Её песни в конце 90-х расхватали представители российской эстрады (в основном из клана Пугачевой), что и сделало часть из них хитами. Кстати, есть версия, что конкретно эта песня — не Снежиной, а некой Ирины Орешко, судьба которой сложилась очень сложно; но в это дело, думаю, лезть не стоит. Ну а эпизод из «Улиц разбитых фонарей» (15-я серия 1-го сезона, «Высокое напряжение»), надеюсь, помнят все — я его лишь творчески переработал.
[2] Пятое управление было создано уже Андроповым в 1967 году — для этого соответствующие структуры и сотрудники были выделены из 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ СССР.
Глава 12
«Буквы из чужого алфавита»
Две «Волги», в которые погрузились остальные члены высокой комиссии, резво рванули с места и унеслись в направлении Засумки, а мы остались стоять у третьей машины.
— Садись, — бросил мне Семичастный, а сам полез на заднее правое сидение.
Это был не представительский класс — у советских лимузинов сзади было побольше пространства для ног, а водителя от пассажиров отделяло звуконепроницаемое стекло. Здесь всё было, как в обычном такси — наверное, поэтому мы тронулись с места в тишине и в тишине же покатились по улице Кирова вслед за кортежем.
— Юра, к парку нас подвези, только не к центральному входу, а сбоку, — вдруг попросил Семичастный.
Парк имени Кожедуба занимал весь правый берег Псёла от Харьковского моста и до той излучины, что дала имя Пришибу. Он был достаточно большим для такого города, как Сумы — пожалуй, даже побольше московского Парка Горького, с которым они появились примерно в одно время, в тридцатые годы. В парке имелись аттракционы — из воспоминаний Орехова я вытащил, что детьми они пробирались на них бесплатно, потому что денег у родителей не было, и работники их гоняли в хвост и гриву, — а скоро обещали построить ещё и колесо обозрения. Ну и стадион местной команды «Спартак» тоже был частью этого парка, занимая козырное место ближе к историческому центру.
Поэтому на «Волге» мы катались недолго — водитель свернул в небольшой переулочек и через несколько минут мы с
— И как тебе этот город? — вдруг спросил он.
— Так я отсюда, — объяснил я. — Родился тут, вырос… после армии пригласили в школу КГБ и распределили в московское управление.
Семичастный на мгновение сбился с шага и посмотрел на меня так, словно видел впервые.
— Вот как… — пробормотал он. — Это поэтому тебя сюда отправили?
Не так давно мне пришлось отвечать почти на такой же вопрос полковника Чепака, но сейчас я находился на другом уровне и не был уверен, что моя скрытность могла бы помочь. Но начал я примерно так, как и в той беседе под коньячок.
— Думаю, и поэтому тоже, товарищ генерал…
— Давай без чинов, — отмахнулся Семичастный. — Только время терять, слушая, как ты выговариваешь моё звание… к тому же я уже не в КГБ и не на службе.
— Слушаюсь, Владимир Ефимович…
— Сократи до Владимира — и продолжим, — резко сказал он. — Что значит — «поэтому тоже»?
Я вздохнул.
— Понимаете, мне никто не объяснял причин, по которым было принято решение о моей командировке, — сказал я. — Но, думаю, Сумы появились не случайно, а потому, что я отсюда родом, а вот чем ещё руководствовалось моё начальство — об этом я могу только догадываться.
— Ну-ну, — усмехнулся Семичастный. — Изложи свои догадки.
— Самое очевидное — мои предложения по изменению работы с диссидентами и антисоветчиками показались кому-то слишком революционными, и меня убрали из Москвы, чтобы всё успокоилось.
— Вот как… — повторил он. — И что же это были за революционные идеи?
Говорить или не говорить — вот в чем вопрос. Я извлек из памяти продолжение, которое в январе слышал в исполнении Высоцкого — «Смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?». Да, в смертной схватке.
— На мой взгляд, они не были революционными, — я с видимым безразличием пожал плечами. — Простое дополнение к уже существующему законодательству, которое позволяет вывести всю эту антисоветскую камарилью из общественной жизни. Вы же слышали про американский закон об иностранных агентах?
— Так это был ты?!
Неожиданное восклицание Семичастного привлекло к нам внимание нескольких прохожих, но они вскоре прошли мимо, а бывший шеф страшного КГБ чуть смутился.
— Мне Саша рассказывал, когда я в феврале по делам в Москве был, — много тише пояснил он, не расшифровав непонятного «Сашу». — Эти твои иноагенты много шуму наделали в Политбюро, несколько дней спорили — стоит такое делать или нет, так и не решили ничего, отложили вопрос. А оно вон как оказалось… Они вопрос отложили, а тебя сюда засунули…
Тут до меня дошло, что Саша — это Александр Шелепин, друг и соратник Семичастного по комсомольской работе. Шелепин пока сидел в Политбюро ЦК КПСС и должен был быть в курсе того, что обсуждают люди, обладающие высшей властью в 240-миллионной стране. Таких «комсомольцев» вроде было несколько, но большинство уже разъехалось — кто на Украину третьим первым замом предсовмина, а кто и послом на другой конец света.