Слово и дело
Шрифт:
– Ясно, что ни большого понимания со стороны премьера, ни значительного желания следовать моим советам, ни существенной поддержки с его стороны не было. Просто по результатам референдума Черномырдину надо было сделать какой-то заметный жест. Тогда много говорили, что Черномырдин — фигура временная, переходная, на три месяца — и все, а дальше опять вернется Гайдар. Да и результаты референдума, казалось, убедительно говорили за немедленное возвращение Гайдара. Но Черномырдин, будучи человеком бюрократически опытным, решил обойтись малой кровью, откупиться малой ценой. Вместо возвращения Гайдара на премьерское кресло, вместо назначения какого-нибудь реформаторски настроенного человека на вице-премьерский или министерский пост он назначил себе советника,
«Ульяновское чудо»
Первые три месяца работы с премьером оказались относительно нормальными. В мае 93-го Черномырдин вернулся из поездки в Ульяновск с сильными впечатлениями и решительными намерениями. Тогда Ульяновская область оставалась заповедником почти нетронутого коммунизма. Региональная власть была в руках местных партийцев, руководителем области оставался бывший первый секретарь обкома КПСС Ю. Горячев. Поскольку цены на продукты там сохранялись регулируемыми и, следовательно, заниженными, у соседей было огромное желание отовариваться именно в Ульяновске. Естественным следствием этого ценового регулирования стало установление милицейских кордонов на дорогах. На шоссе, на железнодорожном транспорте, на пристанях дежурила милиция, ГАИ, проверяли, что везут люди. Естественно, на все продукты с регулируемыми ценами были установлены карточки…
Черномырдину очень понравилось у Горячева и, вернувшись из Ульяновска сильно вдохновленным, он сказал мне: «Готовьте постановление о социальном регулировании. Будем во всей стране делать так же, как в Ульяновске». Тогда я предложил: «Давайте я съезжу посмотрю, как там все устроено, и тогда уж будем смотреть, как распространять, так сказать, ульяновский эксперимент». Он согласился: «Хорошо». И я поехал изучать «ульяновское чудо».
Мне было важно, чтобы там я оказался не один, чтобы со мной поехал кто-то еще, достаточно авторитетный для Черномырдина. С немалым трудом я уговорил Евгения Григорьевича Ясина. Об этом — специальная история, но в другой раз. Как бы то ни было, полетели мы вместе в Ульяновск.
Впечатления, конечно, незабываемые… Встреча местными властями важных персон из Москвы — отдельный рассказ: кормежки, выпивки, приглашения поехать туда, сюда, посмотреть то, посмотреть это… В общем, история, ждущая современных Гоголей и Щедриных. По прилете в аэропорт: «Вы устали — вот тут зал VIP, давайте зайдем, поедим. Вы же проголодались» (перелет до Ульяновска занимает часа полтора — стало быть, завтрак в Москве, завтрак на борту самолета). Я говорю: «Да не проголодались мы. Хочу на улицу пойти, посмотреть». — «Что вы, что вы, ни в коем случае!»
Приехали в областную администрацию, там нас встречают еще радушнее: «Вы устали с дороги, проголодались, надо пообедать. Вот тут рыбка, балычки, икорка». Надо заметить, все продукты в администрации — без карточек. И тут уже стало ясно, что это не тактика — это стратегия. Поездка-то однодневная, то есть прилетаешь утром, а вечером летишь обратно. Понятно, что у тебя не остается главного — времени: твое время в буквальном смысле попросту съедается.
В общем, только часа через три после прилета с немалым трудом нам удалось заняться делами. Провели совещание, «сняли показания» с сотрудников администрации, расспросили, что и как они тут делают. И картина того, что они там вытворяли, стала совершенно очевидной. Я после этого говорю: «Хорошо, я пойду город посмотрю». — «Нет, говорят, сейчас надо поесть». Тут, признаться, мне чуть было не стало плохо. Я стал уже вырываться, они меня — удерживать. Я за моральной поддержкой к Ясину: «Евгений Григорьевич! Пойдемте в город!» А он мне: «Неудобно, люди приглашают, давайте немножко посидим, поедим». Время летит лихорадочно, я понимаю, что нужны решительные меры и говорю: «Ладно, вы тут ешьте, а я пошел». И — ушел.
Конечно, от преследования оторваться мне не удалось, но тем не менее по нескольким магазинам Ульяновска пройти все же смог. Посмотрел, как у них снабжение продуктами организовано. Смотрю: сахара нет, вместо сахара — конфеты-подушечки, кажется, граммов по 400 на человека
Тут решил я гражданок в магазине спросить, мол, как они к карточкам относятся. А они только начинают мне отвечать: «Ой, мила-а-й! Это ж такая ж…», — как взгляд их скользит мне за спину, — а там размещаются четверо молодцев из местной администрации с та-а-акими убедительными выражениями на физиономиях… Тут мои бабушки тон враз меняют и продолжают таким хорошо поставленным голосом: «Ой, у нас все хорошо, у нас все очень-очень хорошо». Ну, собственно говоря, все тут стало ясно…
Уже на вылете в аэропорту ко мне подходит начальник ульяновского авиаотряда и передает письмо для Черномырдина с просьбой посодействовать в приобретении четырех самолетов. Я говорю: «Подождите секундочку, есть традиционная схема запроса средств из бюджета. Есть стандартная процедура — обращайтесь в министерство, там рассмотрят, при чем тут я? Я не имею к этому никакого отношения». — «Не-не-не, вы только передайте Виктору Степановичу». В общем, отказываюсь я, отказываюсь, начальник отряда настаивает, пилот команды на вылет не получает, самолет не взлетает, люди в самолете сидят, ждут. В общем, взял я это письмо, но думаю: Черномырдин такими мелочами заниматься точно не будет — даст команду в аппарат передать, а там и похоронят.
Когда прилетел, доложил Черномырдину обо всем, что, с моей точки зрения, надо бы сделать относительно «ульяновского эксперимента». Сказал что-то типа: если он, Черномырдин хочет совершить политический суицид, то вернее способ трудно найти — сделать во всей стране так, как в Ульяновске. (Написал я и соответствующий доклад. А кроме того, сделал несколько публикаций про «ульяновский эксперимент» и «ульяновское чудо».) Черномырдин слушал меня, страшно морщился, кривился, но распространять «передовой ульяновский опыт» все же не стал. В итоге идея о распространении в 1993 году на всю страну продуктовых карточек потихонечку умерла.
Заканчивая доклад премьеру, я сказал: «Мне очень неудобно, глупость какая-то… Но тут вручили письмо по самолетам для вас… Я вам сейчас говорю об этом, но, конечно же, не вам этими проблемами заниматься, это ж не та процедура. Я оставлю письмо в аппарате». И пошел было к двери. А Черномырдин тут внезапно и говорит: «Постой-постой, письмо-то давай сюда». Я был просто убит. Как я корил потом себя — вот, совсем наивный, ну просто ребенок! Месяца полтора спустя увидел в официальной рассылке распоряжение правительства о выделении бюджетных средств на эти самые самолеты…
— Андрей Николаевич, но ведь даже и для тех времен это было уже не так удивительно. Хотя факт, конечно, интересный.
– Да, немало было интересного. Так, кстати, и прояснилась серьезность намерений премьера по борьбе с инфляцией.
Ответный удар
В июле 1993-го случилась денежная реформа, организованная руководителем Центрального банка В. В. Геращенко.
Денежная реформа июля 1993 года по обмену старых купюр на купюры нового образца стала одним из мощных экономических и политических ударов по новой власти. Естественно, она не была согласована ни с министром финансов Федоровым, ни с премьером Черномырдиным, ни с президентом Ельциным. Она и не могла быть с ними согласована, поскольку во многом была против них и направлена. Геращенко готовил свою диверсию втайне и совершил ее самостоятельно, прекрасно понимая ее возможные последствия. Это был своего рода «их» ответ на победу Ельцина на апрельском референдуме.