Слово Императора
Шрифт:
К разговору я прислушивалась краем уха, больше занятая своими мыслями, основных из которых было две.
Во-первых, опять вернулось любопытство в отношении Мурмара: если каждая блоха в Руше была в курсе, что младший брат Императора должен жениться на орской принцессе, почему жрицы провели для него обряд? В соответствии с какой-то традицией не имели права отказать желающей добровольно заключить брак паре? Инварр-ару отказали, значит, лазейка всё-таки была. И если после вмешательства Императора всё наладилось, значит, это именно лазейка, которую можно прикрыть, а не «закон для всех оборотней». Получается, его женили, потому
А, во-вторых, мне не давали покоя слова этого степного отшельника. Нет, я и прежде неоднократно отмечала, что оборотни к нам гораздо ближе остальных разумных видов: это было очевидно, и отрицать это было глупо. Вопрос «почему так» посещал меня и прежде, и не только меня, и версий существовало множество, от смешных до очень логичных и от вполне мирных до откровенно злобных. Например, по одной из последних Первопредок раньше был домашним животным Триумвирата, после чего сбежал и, нахватавшись от хозяев всякого, сотворил оборотней. Частично по своему образу и подобию, а частично — содрав с людей. Наиболее разумной, впрочем, представлялась версия о том, что в древности мы были одним народом, а потом что-то случилось — и дороги разошлись. Сложнее всего в этой концепции было ответить на два вопроса: что именно случилось и какими мы всё-таки были в той древности?
Сейчас, в этой лачуге посреди бескрайней рушской степи, мне казалось, что ответ совсем рядом. Что он очевиден, надо только сложить два и два, и всё получится. Но за пару мгновений до того момента, как в моей голове всё-таки сложилась картинка, Руамар скомандовал отбой.
Прогонять хозяина с его лежанки мы не стали, вполне ограничившись соломенными тюфяками, уложенными в углу ещё одной постройки хлипкого вида, внутри которой имелся приличных размеров загон, сейчас пустующий. В загоне отчётливо пахло овцами; даже я поморщилась, а уж оборотней с их чуткими носами можно было только пожалеть.
— Как-то странно он пасёт овец, — высказалась я, когда хозяин ушёл, оставив нас в «ароматном» сумраке овчарни. — Я не большой специалист, но мне всегда казалось, что пастух должен сопровождать стадо. А я у него здесь даже лошади не видела. Может, он всё-таки не один живёт?
— Больше никем в доме не пахнет, — неуверенно усаживаясь на свой тюфяк, проговорила Уру.
— За овчиной трудно различить, но, по-моему, здесь есть собаки. В принципе, если собаки хорошо обученные, они сами могут пасти и охранять стадо; но всё равно это обычно делается под контролем пастуха, — задумчиво добавил Руамар. — Соглашусь, очень странный тип. Мне кажется, он не так прост, как хочет казаться, и я почти уверен, что он прекрасно понял, кто мы такие на самом деле.
— В любом случае, пешком по голой степи мы далеко не уйдём, особенно учитывая, что все устали, — пожав плечами, заметила я, с наслаждением наконец-то стягивая сапоги. Понимала, что к утру станет холодно, но отказать себе в этом маленьком удовольствии не могла: уж очень они мне надоели. Отвыкла я за последнее
— Я посторожу, — тут же вызвалась Уру.
— Не выдумывай, — поморщился Руамар.
— Я могу не спать несколько суток, — упрямо возразила она.
— Полезный навык и достойное уважения умение. Но зачем? — возразил он. — Мы прекрасно можем полноценно разделить вахты. Александра, тебе когда проще?
— Проще сейчас немного поспать, так что не первую. Но разумнее именно её: обычно все неприятности случаются где-то после полуночи, а моё чутьё вашему здорово уступает.
— Ну, вот и решили, — спокойно резюмировал Император. — Ты покараулишь сейчас, потом разбудишь Уру, я возьму себе утреннюю.
— Но…
— Не обсуждается, — отрезал он, спокойно укладываясь на один из лежащих в ряд тюфяков. Недовольно морщась от необходимости ступать босиком по полу, я оттащила крайний лежак чуть в сторону, чтобы неосторожным движением не потревожить сон своих спутников. Часть вахты я намеревалась провести на нём в сидячем положении. Заснуть не боялась; у меня сроду никогда не получалось задремать сидя или, паче того, стоя.
— Я догадываюсь, почему Зара предпочла поругаться со старшей жрицей, но закончить свою карьеру, — пробурчала себе под нос Уру. Мы с Руамаром синхронно насмешливо фыркнули; кажется, начинает проявлять себя дурное влияние окружения, прежде она в подобном тоне не высказывалась.
— Двигайся ближе, я не кусаюсь. А ты так свалишься на пол, — через пару мгновений тяжело вздохнул мужчина.
— Но как можно…
— Уру, земля быстро остывает, и ночью будет холодно, — поддержала я, без труда поняв затруднения девушки. — А он тёплый, я проверяла. И когда спит — действительно не кусается, — не удержалась от ехидства. — Так проще сохранить тепло; неужели в твоё обучение не входили ночёвки в полевых условиях?
— Но это же…
— Спи, — не выдержав, тихо рыкнул Руамар, судя по сдавленному писку просто подвинув девчонку поближе.
— Такое в моё обучение точно не входило, — обиженно проворчала она, а я зажала себе ладонью рот, чтобы сдержать хихиканье.
Да, пожалуй, её можно было понять. Её наверняка больше готовили охранять объект, не способный в достаточной степени позаботиться о себе, а из нас с Руамаром получилась довольно странная императорская чета. Мне показалось, мужчина даже с радостью воспринял возможность вынырнуть из документов и ежедневной рутины и окунуться в атмосферу, в которой провёл большую часть сознательной жизни.
Я прекрасно понимала, какие чувства обуревали его в момент возвращения в Агару. Мне в схожей ситуации было легче; к тому моменту, как я покинула границу, война уже почти стихла, и вхождение в ритм мирной жизни произошло плавно. Ему же, наверное, пришлось здорово себя ломать. Там, в сотнях километров, продолжали гибнуть товарищи, там были враги, — совершенно понятные, очевидные, отделённые линией фронта, — там всё было гораздо проще. А в столице… вроде бы, кругом свои, но доверять нельзя никому. То есть, враги — вот они, рядом, но за ненавидящий или полный отвращения взгляд убить нельзя, нужно терпеть и искать доказательства. И отделять тех, кто только по мелочи гадит исподтишка, от тех, кто настойчиво пытается свернуть тебе шею.