Слово президента (Том 3, Джек Райан - 8)
Шрифт:
– Это ужасно.– У самого Пламера было уже несколько внуков.– Похожее преступление случилось в Маалоте, в Израиле. Когда? Году в 1975, что-то вроде этого.– Террористические акты невольно сливались в памяти, настолько они походили друг на друга.
Хольцман тоже не был уверен, когда террористы напали на детей в Маалоте.
– Да, примерно, - заметил он.– У меня в редакции занимаются проверкой этого.
– Террористические акты всегда хороши для новостей, но, видит Бог, было бы куда лучше обойтись без них.
Сцена преступления практически опустела. Тела убитых увезли. Вскрытие трупов уже, наверно, закончилось, подумали репортеры. Но все остальное осталось нетронутым, или
– Его звали Дон Расселл?– спросил Пламер.
– Да. Он был одним из самых старых ветеранов Секретной службы, подтвердил Хольцман.
– Проклятье, - пробормотал Пламер и мрачно покачал головой.– Прямо как в кино. Мы теперь редко пользуемся словом "герой", правда?
– Да, считается, что мы больше не верим в героические подвиги. На самом деле все обстоит иначе. Каждый старается представить события по-своему. Хольцман допил кофе, смял пластиковый стаканчик и бросил его в урну. Представь себе, отдать жизнь, защищая чужих детей.
Толпившиеся вокруг репортеры пользовались традиционным слэнгом времен покорения Запада. Один из местных телевизионных репортеров назвал случившееся "Перестрелкой в детском загоне" <Здесь обыграны слова популярной американской песни "Перестрелка в загоне ОК" из ковбойского боевика "Завоевание Запада".>, и был накануне единодушно признан победителем за самое низкопробное название, которым он наградил нападение террористов на детский сад, и руководство его станции получило к утру сотни возмущенных телефонных звонков. Менеджер службы новостей остался очень доволен, так как подтвердилось его мнение о многочисленной аудитории, глядящей ночные передачи этого канала. Самым раздраженным оказался Пламер, заметил Боб Хольцман. Старый репортер по-прежнему считал, что телевизионные передачи должны отличаться высоким качеством и безупречным вкусом - такое мнение разделяли оба, и Пламер и Хольцман.
– Есть какие-нибудь новости о Райане?– спросил Боб.
– Ничего, кроме пресс-релиза. Кэлли Уэстон написала текст, и Арни передал корреспондентам, аккредитованным при Белом доме. Трудно винить его за то, что после всего случившегося он решил увезти на пару дней свою семью. Им нужно прийти в себя, да и он сам заслужил это после стольких неприятностей, особенно от вас, Джон.
– Боб, я припоминаю, что...
– Да, я знаю. Меня обвели вокруг пальца. Элизабет Эллиот дала мне намеренно искаженную информацию о Райане еще в то время, когда он был заместителем директора ЦРУ.– Хольцман повернулся и посмотрел на своего коллегу.– Это была ложь. После этого я лично извинился перед ним. Ты знаешь, о чем в действительности шла речь?
– Нет, - признался Пламер.
– Речь шла об операции в Колумбии. Он действительно там был. В результате погибло несколько американских солдат, в том числе сержант ВВС. С тех пор Райан заботится о его семье. Он принял меры, чтобы дети сержанта закончили колледж, причем все расходы оплатил сам.
– Но ты не напечатал об этом ни единого слова, - возразил Пламер.
–
– Может быть, ты сделал ошибку. Хольцман пожал плечами.
– Может быть, но я не ожидал, что Райан станет президентом, так же как и он сам. Тогда Райан поступил, как честный человек, - черт побери, более чем честный. Понимаешь, Джон, некоторые детали колумбийской операции никогда не увидят свет. Мне кажется, что я знаю все подробности, но не могу опубликовать их. Это нанесет вред стране и никому не поможет.
– И все-таки, что тогда сделал Райан, Боб?
– Он предупредил международный скандал и принял меры, чтобы виновные так или иначе понесли наказание...
– Одним из них был Джим Каттер?– спросил Пламер, все еще пытаясь понять, на что способен Райан.
– Нет, Каттер действительно покончил с собой. Инспектор О'Дей, тот самый, что застрелил вчера террористов и сейчас сидит в помещении детского сада, следил за ним и видел, как Джим бросился под автобус.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно. Райан даже не подозревает, что все это мне известно. У меня несколько надежных источников информации, и полученные от них сведения совпадают с опубликованными фактами. Или все это полная правда, или самая изощренная ложь, с которой мне когда-либо приходилось сталкиваться. Знаешь, кто находится сейчас в Белом доме, Джон?
– Кто?
– Честный человек. Не просто "относительно честный", которого считают честным лишь потому, что до сих пор его не поймали. Райан - кристально честный человек. Я думаю, что он ни разу в жизни не совершил нечестного поступка.
– И все-таки он наивен, ведет себя, как ребенок, заблудившийся в лесу, упрямо повторил Пламер. Это были громкие слова, пусть еще не признание собственной ошибки, однако он уже начал испытывать первые угрызения совести.
– Может быть, и так. Но кто сказал, что мы должны преследовать его, вести себя, словно хищные волки? Нет, все это не правильно. Мы призваны бороться с коррупцией, с мошенниками, однако мы занимались этим так долго и так успешно, что упустили из виду, что в правительстве могут оказаться честные люди. Хольцман снова посмотрел на своего коллегу.– А теперь мы противопоставляем одного другому, чтобы сделать наши новости более привлекательными и сенсационными, повысить рейтинг передач и увеличить тираж газет, и в ходе всего этого сами оказываемся коррумпированными. Разве мы не должны предпринять что-то, чтобы исправить допущенное зло?
– Я догадываюсь, о чем ты спрашиваешь, но моим ответом будет "нет".
– В век относительных ценностей приятно обнаружить нечто абсолютное, даже если оно и является ошибочным, мистер Пламер, - съязвил Хольцман. Реакция, которой он ожидал, последовала незамедлительно:
– Хитер ты, Боб, чертовски хитер, но тебе не удастся обмануть меня, понял?– Комментатор заставил себя улыбнуться. Он не мог не признать, что попытка была блестящей. Хольцман был выходцем из тех времен, о которых Пламер вспоминал с особой ностальгией.