Слово тролля. Дилогия
Шрифт:
Осмотр окрестностей и ход размышлений прервал хороший пинок в бок. Как видно, гном уже потерял всякое терпение в надежде добиться моего внимания и перешел к более радикальным методам, а именно начал лупить меня своими кулачками в бочину.
– Лукка, отца твоего за ногу! Ты меня слышишь или ты уже переправился в другой мир?!
– А, что?.. Прости, Дож, задумался.
– О боги, он все-таки иногда думает! Парень, признайся, ты наконец задумался о побеге! Скажи, что это так, пролей бальзам.
– У меня с собой ничего нет… Гном покраснел
– Лукка, друг мой, конечно, прости меня, старого, великодушно, но не смог бы ты мне, ничтожному, – Дырявый Мешок вдруг сорвался на крик, – разъяснить, что сейчас здесь будет происходить, тупая твоя башка!!!
Я удивленно посмотрел на гнома.
– Честно говоря, не знаю. Но мне кажется, что весь этот народ собрался просто посмотреть на нас. Так сказать, полюбоваться нами… И я их за это не осуждаю, – гордо выпятил я грудь, – здесь есть на что посмотреть.
– Ты так думаешь?
– Ну, я не совсем в этом уверен. Папаша говорил мне, что обитатели больших городов имеют довольно, странные, порой просто необъяснимые повадки, в смысле привычки. И не дело порядочному троллю обсуждать, а тем более осуждать их.
– Хорошо, – фыркнул гном, – даже если это и так, как ты говоришь, то неужели тебе не претит, что весь этот разношерстный сброд будет смотреть на тебя как в зоопарке. А они будут так делать, поверь мне! Они будут смаковать каждое движение, наслаждаться твоей агонией…
– А что такое “зоопарк”?
– …в деталях рассматривать твое… ЧТО?! Что ты спросил?!
– Я спросил, что такое “зоопарк”, и хотел бы узнать, что такое “агония”. И по поводу “всякого сброда” хотел бы заметить, что вон там стоят несколько твоих соплеменников, которые, как ты сам сказал, “будут стоять и наслаждаться” происходящим.
– Роковое совпадение, – пробурчал гном, взглядом отыскивая своих. – О, эти будут! Поверь мне, Лукка, эти будут. И еще как!
Совершенно неучтиво наш разговор прервал рев труб.
Посреди площади находился помост с двумя балками-виселицами. А на другом конце площади, украшенная цветочками и гирляндами, прямо из стены торчала штука, как потом мне сказали, именуемая балконом.
Меня с гномом в сопровождении той самой стражи вывели на дощатый помост и оставили на попечение двух по пояс голых крепких мужиков в красных колпаках с дырками для глаз. Без особой суеты они связали нам руки за спиной, чем вызвали очередную вспышку ярости гнома, отозвавшегося вслух новым для меня ругательством “палачи”. Что до меня, так в этот знаменательный, полный событий день их действия не произвели на меня совершенно никакого впечатления. Все происходящее я воспринимал как обязательное условие представления, вроде того, что дают бродячие артисты, заглянувшие в нашу деревню в Вечной Долине. Не говоря уже о том, что те ниточки, которыми они связали мои лапы, я мог разорвать, если бы захотел, за один вздох.
На балконе появился старичок, который навещал
Почему выдра? Потому что мамуля называет таких девах выдрами.
Сама длинная, волосы белые, крашеные, гладко зализанные назад, не худая, но и не толстая – в теле девка. Я никогда не претендовал на роль впередсмотрящего, тем более что до цели было не более двадцати локтей, но скажу одно – это, как его… лицо той дамы… я даже и описать-то не могу! Короче – либо она рассолу опилась, либо, как прошипел гном, “презрение, презрение, брезгливость, и еще раз все по кругу”. Извините, но по-другому сказать о данном предмете не могу.
– Это кто, его дочь?
Гном, низко наклонив голову, ответил, еле шевеля губами:
– Жена.
– Нет, что, правда?!
– Что здесь такого, он может себе это позволить.
– Молодец, парень! У нас в деревне на молодой вдовице Кряж женился. И что ты думаешь, баба уже вторым брюхата, а ведь деду уже под сотню годков будет! А у этого, как его там, ну у… гупернатора ребятишки есть? Сколько?
Не знаю, что я такого сказал, но эти двое в капюшонах тихо заржали. Потом один из них шепотом окликнул нас:
– Ребят, вы там потише, а то точно повесят.
– Что, есть шанс? – встрепенулся Дож.
– Ну, случаи разные бывают.
– Интересно, с чего бы такая лояльность?
– Гном, что до вас обоих, то вы нам оба по барабану – нам уже заплатили.
Снова заревели трубы, и к нам на помост легко выскочил плотный, широкий книзу мужичок лет сорока пяти – пятидесяти.
– А это кто? – толкнул я гнома.
– Массовик-затейник, – процедил тот. – Прокурор, адвокат и судья в одной роже, в смысле лице.
– Судья Джошуа к вашим услугам, друзья мои, – повернулся этот тип к нам, широко улыбаясь.
– Отродье и все боги! – сплюнул гном. – Ушастый Джо собственной персоной. Ну, все, великан, можешь молиться, ибо теперь нам точно…
Улыбка Джошуа стала еще шире:
– Как спалось-ночевалось? Крепок ли был сон? Придумали ли последнее желание? Как прошла исповедь? Не отвечайте, ребята, уже наслышан. Во всех подробностях, хе-хе… А тебя, гном, я помню, помню. Как бишь тебя зовут? Имя такое дурацкое, его не помню, а вот прозвище запомнил, запомнил – Вшивые Лохмотья, по-моему, так, да?
– Дож – Дырявый Мешок, кретин! – рявкнул гном.
– О, как тебя жизнь скрутила! – Ушастый сделал невозможное – улыбнулся еще шире.
– Теперь твое прозвище стало еще длиннее, к нему надо добавлять еще и титул. А вот скажи: “кретин” – это что-то вроде графа или маркиза, да? Хе-хе-хе… Ну и ладушки! Извините, ребята, – работа, хе-хе!
– Встречались как-то, лет пять назад, – ответил на мой молчаливый вопрос гном, – растет жакхе,а ведь простым стукачом был.