Слово утешения. Как пережить смерть ребенка
Шрифт:
– Конечно. Она может делать то, что чувствует, что ей надо делать в данный момент. Мы сейчас говорим о терапевтическом приеме, с помощью которого человек сохраняет себя, переставая играть в условности. Я думаю, что любая личная боль – это фактор личной свободы.
Например, все идут на корпоратив, а я не иду, наконец-то я не иду, первый раз в жизни я не иду на этот ваш корпоратив и в жизни больше не пойду. Все ринулись поздравлять Ивана Ивановича с днем рождения, собирают деньги на подарок. Деньги я сдам, конечно, но я имею право не участвовать в этом пустом веселье с моим разорванным сердцем. Понимаете? Такая свобода от условностей – великое приобретение для человека, перенесшего страдания.
– То, что Вы описываете, – проявление силы и смелости в поступках. Но после потери ребенка ты находишься в состоянии бессилия. Бессилие – вот тотально переживаемое состояние, в котором ты выходишь
– Конечно, некоторые из окружения могут считать, что нужно вовлечь человека в круговорот жизни, дать ему тем самым возможность расслабиться и, так сказать, забыться. Люди могут такие медвежьи услуги оказывать. Мне кажется, что все-таки более правильным будет в ситуации переживания потери сохранение себя. Высокая скорбь нас в каком-то смысле насыщает. Например, распался брак. В состоянии тоски и потери смыслов человек обретает вкус к одиночеству, чего раньше ему почувствовать не удавалось. Он может бродить в одиночку где-нибудь – по парку или улицам города, может сидеть с книгой допоздна или курить на кухне до рассвета и в этом ощутить больше пользы для души, чем если бы продолжал размениваться на тысячи обязанностей обычной жизни.
Скорбь дает человеку свободу. Мы редко это замечаем.
Скорбящий человек избавлен от фальшивых улыбок. Представьте, что в состоянии скорби вы устраиваетесь на новую работу и вас фотографируют. Смело можете не улыбаться, фотографируйтесь с таким лицом, с каким вам хочется. Конечно, ребенок дороже, чем свобода от диктата социума. Но я говорю о скорби вообще. Мы не выбираем себе скорбь, но боль приходит и освобождает человека.
В состав Библии входит великая книга, эта книга для всех скорбящих – Книга Иова. Это нечто очень тяжелое и громадное, однако не давящее. Эта книга громадна, как облако, но при этом по смыслу легка и воздушна. Пожалуй, ее стоит давать читать всем скорбящим людям. Это книга – для всех времен и на все те случаи, когда невозможно объяснить свалившееся горе и принять происшедшее, когда разум отказывается осознать факт случившегося, он настолько громаден, что остается неосмысленным. Нечто состоялось, но внутри человека нет ответа, понимания, что это такое и как дальше жить. Книга Иова – о неописуемости и парадоксальности страдания, о невозможности проникнуть в его суть. Она о том, что страдания не исчерпываются рациональным объяснением, в них всегда есть Божественная тайна, и надо отказаться от попыток до конца осмыслить страдания. Книга Иова – это ветхозаветная книга, которую можно читать и христианину, и мусульманину, и иудею, и агностику, и атеисту. Она не требует от человека особых усилий, кроме умения читать и скорбящей души.
У Ф.М. Достоевского умер ребенок во младенчестве, он писал, что бывают минуты, которые невозможно перенести, – человек с удовольствием бы умер, но смерть убежала от него. Он страдает даже физически: ему трудно дышать, он не может спать, не хочет есть, жизненные силы в человеке замирают, он худеет, истощается. Но смерть не приходит к нему. Именно тогда писатель брал Книгу Иова и читал.
Мы еще не раз здесь обратимся к этой книге. Там, кстати, говорится, что человек утешается рождением других детей после гибели первых. Да, утешается, хотя совесть говорит: «Ты не смеешь утешиться рождением второго, если умер первый». Ведь первый неповторим, он тоже должен был жить. Разве можно забыть про первого, родив второго? Все равно какая-то часть души должна скорбеть. Но о том, что другие люди говорят о каком-то утешении следующими детьми из своего личного опыта, – над этим стоит задуматься.
Скорби Иова следовали друг за другом. Сначала он потерял имущество – свой скот (волов, овец, ослов и верблюдов) вместе со слугами и домочадцами. Он обнищал на глазах, в сжатые сроки. С ним происходило то, от чего в наши дни кончают с собой миллионеры, когда их постигает банкротство. После этого погибли дети Иова – на них обрушилась крыша дома, в котором они пировали. В один момент погибли все его дети: семь сыновей и три дочери. Когда Иову сообщили обо всем этом, он разодрал на себе одежду и сказал, что он нагим пришел из чрева матери, нагим же и уйдет в землю и ничего с собой не унесет: Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! (Иов 1: 21). Но вскоре приходит новая беда – заболевает проказой сам Иов.
В Книге Иова описана великая война, о которой сам Иов не знал, – идет соперничество дьявола с Богом за душу праведника. Лукавый говорит Богу, что, дескать, знаю я этого Иова – праведный, непорочный, удаляющийся от зла. Но разве он даром хорош? Конечно, ему есть за что Тебя любить, ведь все блага дал ему Ты! А ну-ка, проверим его: если у него все забрать, благословит ли он Тебя?
Иов заболевает сам, превращается в смердящий живой труп, от темени до подошвы он покрывается струпьями. Еще позавчера его видели великим, богатым, мудрым и благополучным человеком. Слова из его уст ловили, как капающий мед, из его рук принимали хлеб, на него смотрели как на бога и за счастье считали посидеть у его ног. И вдруг этот человек обнищал в секунду, потерял все, стал паршив и гноен, от него отворачивается жена, убегают домочадцы. И он один сидит на мусорной свалке, на гноище. Иов остается верным Богу, но мера страданий превышает его терпение, и он начинает плакать, жаловаться, сетовать. Собственно, почти вся Книга Иова – это книга сетований. Все, что сказано в начале, – это, так сказать, некий пролог. В основном же вся довольно большая книга – это сетования горюющего сердца. Любой сетующий человек в этой книге найдет собственные слова, найдет целую книгу слов, которые в его душе никогда не рождались, но абсолютно созвучны написанному. Что творится сейчас в его душе? Она разрывается на части, каждая ее струна звенит по-своему. Душа разрывается от несказанных слов. Когда человек читает Книгу Иова, он находит вдруг слова, которые сам мог бы сказать, но не сказал, потому что не умеет так говорить. Он никогда не думал, что ночью можно тосковать: «Быстрее бы наступил день», а днем думать: «Когда же придет ночь?» (см.: Иов 7: 4). Не знал, что можно вопить: «Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?» (Иов 3: 11). Но вот в Книге Иова все сказано от лица глубоко страдающего человека. Поэтому Книга Иова – незаменимое лекарство для любого человека, переживающего горе. Важно здесь еще заметить, что потеря имущества, конечно, и рядом не стоит с потерей человека. Потеря человека – это гораздо больнее. Но, оказывается, последняя степень боли – личные страдания «твоей кожи», т. е. когда лютый недуг поразит тебя, твои внутренности и ты начнешь гнить и распадаться, тогда даже боль самых близких людей отойдет на второй план. К сожалению, так. Находясь на операционном столе, трудно помнить о чужой боли. В это время твои мысли прикованы к страданиям собственного тела. Последнее испытание человека на прочность – это его собственное остро болящее тело.
В связи с обязанностями священника, я часто бываю на кладбищах и много раз видел, как горько убиваются вдовы по мужу или кто-то еще по кому-то из умерших родственников. А потом, на девятый или сороковой дни, приходя на могилу, помолившись на панихиде, прощаются спокойно и уходят с кладбища домой. Не раз я слышал, как спустя некоторое время вдова говорит покойному мужу: «Ты подожди еще, полежи один пока, не зови меня к себе, не забирай отсюда, я еще внуков подниму. Плохо без тебя, но солнечный свет сладок, я еще пожить хочу. Горько мне без тебя, но жить я хочу больше, чем к тебе идти». И это тоже правда о человеке – сегодняшняя боль не последняя боль, есть кое-что больнее.
Во-первых, дорогая сестра, пусть тебе поможет твоя женская природа, которая умеет плакать. Умение плакать – особый женский дар, и в данном случае это спасительный дар. Плачущие глаза и плачущее сердце способны облегчить наше горе. Находи возможность в тишине и одиночестве выплакать свою душу. Скорбь интимна. Об этом знают даже животные, они всегда прячутся, когда у них что-то болит, чтобы их никто не видел. Когда душа умирает и все внутри болит, нужно выплакивать душу в одиночестве. Не рвать ее, растравливая, а именно выплакивать.
Советую хотя бы на время полюбить одиночество, которого у нас в обычной суетной жизни большой дефицит. Мы не ценим одиночество, не ищем его и убегаем от него в многолюдство. Сегодня, когда пришла беда и нам больно, многолюдства и суеты не хочется. Нужно полюбить пребывание один на один со своей бедой. Помни о том, что Бог смотрит на тебя в это время. Мысль о Боге будет робко и осторожно пробиваться в твое сознание: «Он видит меня, Он слышит меня, Он знает, почему это произошло, Он знает, зачем это случилось. Он потом скажет мне, зачем это. Он потом скажет, за что или для чего». Все скорби наши – всегда за что-то и ради чего-то.