Случай из жизни государства (Эксперт)
Шрифт:
– Что ж, молодцы, ничего не скажешь...
– усмехнулся Вреди-тель.
– И криминала никакого: так, ловкость рук - и никакого мошенства... В какой зоне зять-то?
– Криминала сколько угодно, - сказал Скворцов.
– В прошлый раз добрые дяди тоже квартирки... расселяли. Только вот расселяемых было, скажем, двенадцать, а расселенных оказалось восемь. Куда ещё четверо делись - ума не приложу. А зять на строгом, на "семерке"...
– Спрятались, наверное...
– пробормотал Вредитель.
– Как, вы сказали,
– Чьё?
– удивился Скворцов.
– Зятя? Шахов.
– Да нет, человечка этого, что квартирки расселяет. Может, и я воспользуюсь. В жизни все бывает.
– Зубков, Геннадий Палыч...
– подключился к разговору Ма-нилов. Риэлтерская контора "Добрые дя...", то бишь, люди. Никольская, семь, первый этаж.
– Ты, Шилов, записывай...
– обернулся Шелковников.
– У меня, старика, память короткая...
Неожиданно у Скворцова во внутреннем кармане пиджака запикал сотовый телефон.
– Извиняйте, - сказал Скворцов.
– Придется отвечать, сейчас любой звоночек может важным оказаться...
Он вынул трубку, нажал кнопку...
– Скворец, ты?
– без приветствия обратился к нему полковник Чегодаев, ведавший в Конторе "Умкой" - управлением многоуровневого контроля.
– Я. Не ожидал связи. Сколько лет молчите... случилось у вас, наверно, что-нибудь?
– Это не у нас, Андрюша, а у тебя чего-то там... Одна гнида пробивала тебя по картотекам. Мы уже отследили - кто, схомутали, суку, тепленького. Щас заказчика вышибем из него, оборотня паскудного...
– Не особо старайтесь. Зубков Геннадий Палыч, "полкан" комитетский, с "пятой линии", камсюк бывший. Лучше, если время есть, тормозните его молодцов - они к четырнадцати нуль-нуль в Бирюлево подтягиваются, хотят зачистить адресок. Один постарше, лысый и большой, другой помоложе, но размером не меньше, только голова маленькая, а уши большие.
– Чебурашка ниндзя... Ну, стукни адресок.
– Лебедянская, девятнадцать, квартира сорок три. Шахова-Лесовицкая.
– Принято. Сейчас Насоса туда пошлю... и Штукубаксова. Помнишь его?
– Незабываемо, - хмыкнул Скворцов.
– Поклон всем, с при-ветом вместе. Отбой.
– Адью, браток...
Скворцов ещё какое-то время смотрел на трубку: из Конторы ему не звонили уже года два, а позвонили - и как будто не было этих двух лет, как будто все продолжалось без перерыва, без отдыха. Толик Рублев получил прозвище Штукубаксов за то, что говорил: "Штуку баксов!" - в ответ на любую просьбу - даже если просили закурить или семечек. Он не был фирменным нелегалом, всегда осуществлял лишь прикрытие и, надо сказать, за него, за прикрытие это, можно было бы заплатить не одну "штуку". Баксов...
– Я так понимаю, - прервал Вредитель паузу, - возникла... в какой-то книжке читал - "нештатная ситуация". Точно?
– Ну, почти так, - согласился
– Я думаю, что господин полковник ГБ запаса Зубков в данный момент испытывает непреодолимое желание встретиться со мной - и, разумеется, не с пустыми руками. Пакет предложений приготовил... Николай, - обратился он к Манилову.
– Свяжись с Мастером пусть отследит товарища. Ну, и, если надо, помоги ему... Видишь, Зубков этот тоже не кошкам хвосты крутит - вычислил нас.
Манилов кивнул и пошел в прихожую - одеваться. Но тут же вернулся, держа в руках небольшой сверток - коробочку в фольге.
– Чуть не унес, - сказал он сокрушенным голосом и протянул коробочку Сергею Петровичу Шелковникову.
– Это вам.
– Что такое?
– удивился тот, принимая презент.
– А вы разверните.
Шелковников медленно, чуть опасаясь (кто их знает, что у них на уме, у грушников этих) развернул хрустящую обертку и вынул оттуда небольшой стеклянный кубик с дырочками. Внутри кубика суетливо перебирал лапками заяц - почти точная копия Ништяка, но, конечно, помилее мордочка, помилее...
– Бог ты мой!
– воскликнул Вредитель.
– Заяц!
– Зайчиха, - поправил его Манилов. Ему стоило большого труда выпросить особь у однорукого в спецотделе. Зайчиха была клонирована на Домодедовской станции юных техников, отнята у фанатов-юннатов органами и отправлена к однорукому. Она была единственным живым существом среди множества экспонатов в кунсткамере коллеги-инвалида. "От сердца отрываю, Леха, сказал однорукий, - она мне как дитё. Придется списать как исдохшую. Предъявлю мышь для отчетности - тут они стадами бегают..."
Вредитель торжественно поставил кубик с зайчихой на стол и удалился в кабинет. Через минуту он вышел с большим хрустальным шаром, в котором спал Ништяк, объевшийся тертой моркови.
– А вот мы тебе, фрайерок ты штопаный, пассажирочку подгоним, умильным голосом заговорил Вредитель.
– Ты тоже человек, а без бабы - какая жизнь?
Он осторожно приподнял крышку кубика, вытащил зайчиху и посадил её в шар.
Зайчиха, обрадовавшись расширившемуся пространству, забегала по шару, не замечая Ништяка. Тут же она нашла остатки моркови и жадно стала хватать их. Заяц проснулся. Вид у него был дурацкий, одно ухо выернулось и загнулось. Он шало смотрел на бегающую зайчиху.
– Глянь, глянь!
– обрадовался Шелковников.
– Сейчас у него инфаркт будет, у волчары позорного!
Ништяк, наконец, пришел в себя, помотал головой, выправляя ухо - и вдруг побежал за зайчихой.
– Как её кличут-то?
– спросил Вредитель.
– Не имею данных, - отвечал Манилов. Он в спешке и в самом деле забыл спросить у однорукого - как звать ушастую самку.
– Назову её Профурой, - решил Шелковников.
– Ништяк и Профура, а?
– Может, Машкой лучше?
– подал голос осмелевший Шилов.