Случай из жизни государства (Эксперт)
Шрифт:
Третий, четвертый и пятый бутерброд Хозяин сложил в бумажный пакет. Туда же влетели: ополовиненная копченая курица, головка чеснока и пакетик с молотым красным перцем.
Перемышлев допил чай - душистый, крепкий - вприкуску с шоколадной конфетой "Белочка", сунул пакет со снедью в широкий неуставной карман мундира, а освободившиеся руки - в рукава шинели, которую держала наготове заботливая Елена Константиновна. А папаха давно уже была на голове.
Личное время кончалось, наступало время зоны.
Нет нужды распространяться
* * *
Монгол спал крепко, а проснулся резко. Он не любил нежиться в постели: все равно придется выскакивать из-под одеяла в холод умывальника, лучше сделать это побыстрей. На зарядку он всегда выходил, не брезговал, как, бывало, на малолетке.
Тузик уже бежал в "блатной" угол с заваренным чифиром. Монгол сделал первые два глотка и почувствовал, как по телу побежали кофеинистые мураши. "Смотрящий" кивнул Макарову, махнул рукой Гурычу: те быстро подошли, присели на шконку. Белая чашечка поплыла по кругу.
– Зеки! На зарядку!
– верещал, будто он здесь главный, завхоз Фартило.
Начали с приседаний; контролер Русских отмахивал правой вверх-вниз, и отряд дружно исполнял. Головы в ушанках то появлялись, то исчезали за каменным парапетом, отделявшим отрядный дворик от контролера. Монгол присел один раз, и больше не вставал: как обычно, закурил, остался на корточках. С ним за компанию присел нардист Макаров - нарывался на неприятности, ибо лишь "авторитету" негласно дозволялись подобные вольности.
– Эй ты, фуфель!
– заорал Русских.
– Тебя зарядка не касается?! В шизняк захотел, рожа?!
– Сам фуфель!
– лениво, но громко и злобно огрызнулся Макаров. Петух!
Он ловко, щелчком, отправил тлеющий окурок в сторону контролера. "Чинарик" попал в пухлую щеку "физорга": искры мелкие искры посыпались в снег.
Русских от удивления чуть не проглотил свой собственный, висевший на нижней губе окурок. Он даже закинул на затылок форменную шапку-ушанку, как бы пытаясь вначале получше рассмотреть наглеца. Из под шапки выбился залихватский рыжий чуб.
– Чего лупишься, чурбан?
– продолжил нардист.
Русских перепрыгнул через парапет и медленно стал приближаться к Макарову. Вскоре его яловые сапоги сияли голенищами почти на уровне лица Монгола, так и сидевшего на корточках. А Макаров - встал. Он хотел с разворота оглушить контролера оплеухой, а потом - ножками его, ножками...
Кулак контролера вонзился нардисту прямиком в солнечное сплетение. Там не было никакого "пресса": лагерных калорий едва хватало на поддержание минимального здоровья. Макарова согнуло, как говорится, буквой "зю", он пытался вдохнуть ускользающий воздух. В глазах мелькали ярко-красные звезды.
Контролер хотел добавить Макарову сапогом, метя в грудь, под сердце, но неожиданно вмешался Монгол: перехватил летящий сапог за голенище. Русских кувыркнулся на спину и ударился затылком о расчищенный бесснежный асфальт. Он ничего и подумать не успел, а над ним уже сомкнулись зеки, человек семь, во главе с Тузиком. Вскоре сознание контролера померкло. Впрочем, он был жив, и ему сразу начал сниться суматошный сон: бегущие люди, вспышки, скрежет и грохот.
"Уснувшего" и окровавленного контролера двое зеков оттащили на "дальняк" в бараке и бросили там в позорной близости от "очка".
– Здесь не сдохнет, сучий хлам, - сказал один, отряхивая руки словно от некоей заразы.
– Да хоть бы и сдох!
– возразил другой.
– Дверь надо черенком подпереть.
Визжащего завхоза Фартилу-Пунина топтали ногами недолго, но зато долго запихивали в обломок керамической трубы, оставшейся после летнего ремонта. Никак не удавалось: завхоз бился и вертелся как вошь на гребешке, пока Валдай не вырубил его - чифирным березовым поленом по затылку. Снаружи остались ноги и задница шире плеч. Оказавшись в трубе, завхоз очнулся и снова завизжал, но теперь уже звуки были глухими и направленными, похожими на тревожные паровозные гудки.
Зарядка закончилась.
Макаров никак не мог отдышаться. Он сидел на снегу и видел сквозь сетку локалки, как зеки соседнего девятого отряда преследовали своего "физкультурника". Молодой контролер Черепков, недавний стажер, пытался было в прыжке уцепиться за верхний край локального ограждения, но Корма не дал: стянул молодого мента обратно в отрядный дворик. Черепков свалился мешком, перевернулся на спину и тут же заплакал, увидев Рыжика, бегущего к нему со стальной шконочной полосой в руке. Рыжик с размаху ударил контролера по сучащимся ногам, перебил их... Черепкова оставили лежать на снегу.
– Жить захочет - уползет, петушок!
– хохотнул кто-то из толпы.
В четвертом отряде так и не смогли поймать горластого Зуева. Шустрый мент нокаутировал Голована, подсек подножкой Петруху Вятского и, легко увернувшись от медленных зековских кулаков, юркнул в барак; тут же, с грохотом, подпер дверь двухэтажной "шконкой". В бараке собирал из прохода окурки престарелый шнырь Сумец; Зуев без слов хрипло гаркнул на него, загнал под шконку. Сам же - заметался по бараку, обдумывая дальнейшие действия. Глянул в окно - стекло было покрыто густыми морозными узорами, ничего не видно.