Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
Но русские под Уздау оказались удивительно стойкими, бой с ними первой дивизии продолжался свыше шести часов.
В пять утра, после часовой артиллерийской подготовки, части третьей бригады двинулись на Гросс-Тауерзее. Командир бригады Теодор Менгельбьер решил собственноручно руководить атакой бригады. Прибыв на линию фронта, из-за густого тумана генерал так и не нашел в указанном месте гренадерский полк Фридриха Великого.
Из-за неблагоприятной видимости на поле сражения происходила сущая несуразица. Разрозненные части полков бригады натыкались на охранения русских, которые также, толком не находили расположение немцев. Случалось, стороны обстреливали собственные части. Это в итоге привело
Альберт, детально изучивший по картам и воочию окружавшую местность, после панической информации штаба бригады, в экстренном порядке решил отправиться на поиски генерала Менгельбьера. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы русские взяли старика в плен. Пришлось, опять воспользоваться «Motorrad» начальника штаба полка.
Обер-лейтенант нашел генерала и охранявших его всадников в перелесках под Вессаломо, благодаря тому, что гренадеры первого батальона недавно видели промелькнувший в разрывах тумана легковой автомобиль. Менгельбьер сердечно поблагодарил Альберта Арнольда за вовремя подоспевшую помощь. Русские уже не раз обстреляли конвой командира бригады, искавший проход в редких просветах густой наволочи.
Повернув на юг, попав на прямую как стрела шоссейку, они за четверть часа доехали до Муравок. Альберт уже не оставил озябшего генерала без надзора и срочно выехал с ним в штаб бригады, к тому времени уже переехавший в лесок под Котти. Так как только обер-лейтенант знал кратчайший путь через лесной массив.
Полученные штабистами сообщения стали крайне тревожными. В еще не разошедшемся тумане немцы сблизились на дистанцию ружейно-пулеметной стрельбы с русскими, засевшими за полотном железной дороги. Встреченные плотным огнем противника разрозненные части бригады залегли, а отдельные роты даже стали осаживать назад. В это время на помощь к Нейшлотскому и Петровским полкам подошли батальоны первой стрелковой бригады, ударили пушки дивизиона двадцать второй артиллерийской бригады — началась отчаянная мясорубка.
После трехчасового огневого боя с превосходящим по огневой мощи противником четвертый гренадерский «Фридрих Великий» и сорок четвертый пехотный «Граф Донхофф» полки стали отступать. Неудача постигла и пятую ландверную бригаду, из-за недолетов немецкой артиллерии, пехота русских устремилась на приступ, и следом помчали эскадроны шестой кавалерийской дивизии.
К восьми часам наступление второй пехотной дивизии и пятой ландверной дивизии было остановлено. Около девяти утра с линии фронта Скурпиен — Гогендорф части двадцать второй дивизии Душкевича и первой стрелковой бригады перешли в контратаку. Наскок русских сопровождался новой сильной огневой поддержкой подошедшего тяжелого артиллерийского дивизиона. Немцы начали поспешное отступление. Батареи тридцать седьмого артиллерийского полка пытались картечью остановить атаку русских. Но безрезультатно… артиллеристам пришлось свернуться, в опасении потерять материальную часть.
В конце концов, третья пехотная бригада оказалась смята и в полном беспорядке отошла к правому флангу четвертой бригады дивизии, пятая ландверная бригада тоже отступила в лесные массивы за Рутковицами.
Но не лучше положение было и у русских. Контрнаступление не получило развития, так как артиллерия и пехота расстреляли наличные огнеприпасы, войсковые части смешались, так же, как и у немцев, и понесли тяжелые потери.
И тут вмешалось провидение. Первой дивизии удалось взять Уздау. После одиннадцати часов войска первого русского корпуса, согласно ложному приказу, стали отходить по всей линии фронта. Альберт, разумеется, не вникал в подробности непонятного маневра, но потом узнал, что генерал Артамонов не отдавал подобного приказа, учитывая
Вот в такой прелюдии к знаменитой битве под Таннебергом довелось участвовать обер-лейтенанту. Альберта Арнольда в числе первых германских офицеров наградили тогда Железным крестом 2-го класса, — а это стоило много в начальные дни войны…
Обогнув с запада зеленый островок поселкового кладбища, Роман Денисович спустился в начинающийся за оградкой лог, по дну которого весело журчал извилистый ручей. Но местные знали, что пить эту водичку нельзя, так как проистекает из-под могильных недр. Глупо, наверное, но наполнять пустую фляжку беглец не стал, только обмыл запачканные в перегное руки и обтер о штанины. Прилег на поросшем душистым клевером склоне, и вдруг, кольнуло одно абсурдное соображение…
Только что вспомнились первые дни той первой войны. Он молодой немецкий офицер Рейсхеера с чистым сердцем, как и каждый честный солдат, исполнял положенный воинский долг. А если бы тогда, в декабре девятьсот второго года на виленский адрес Густава Брандта не пришла бы телеграмма полковника Георга Людвига фон Арнольда (дальнего родственника), — как бы сложилась тогда жизнь…
Со полной вероятностью Альберт поступил бы в Виленское пехотное юнкерское училище, естественно, приняв российское подданство. Стал бы, наподобие тысяч русских-немцев офицеров, доблестно воевать против, как говорят, родины предков. Молодой человек присягнул бы в верности русскому царю, а воинская присяга как второе крещение, — это навсегда. И вспомнился девиз виленских юнкеров: «Виленец — один в поле и тот воин!» — и, наверняка, офицер оправдал бы этот обет.
Он знал, что разбитая под Танненбергом вторая армия Самсонова комплектовалась, в том числе, и из частей Виленского военного округа. «Господи, даже страшно представить себя русским поручиком, вообразить себя, командиром роты в остервенелой штыковой атаке на германские позиции, — и Роман Денисович с облегчением вздохнул. — Слава Богу, что миновала сия чаша…»
И тут еще одна каверзная догадка взбрела в голову: «А если бы поручик Арнольд очутился в числе иркутян или красноярцев, порубленных пулеметными очередями броневика «Изота-Фраскини» двадцать шестого августа…» — и, кашлянув, инженер отогнал прочь дурные мысли и крайне вредные теперь воспоминания.
Да и засиживаться возле Кречетовки было чрезвычайно опасно, следовало как можно скорей унести ноги из пределов станции. Роман Денисович тяжело поднялся и, прислушиваясь к каждому шороху, побрел по еле видной дорожке вдоль игривого ручейка, нашедшего себе путь среди зарослей осоки. Всхолмленные склоны лога не давали видеть, что происходит там наверху, по сути, беглец становился легкой добычей для оперативников НКВД или железнодорожной охраны. Потому Ширяеву пришлось прибавить шаг и выбраться на противоположную погосту сторону балки. На удачу там протоптаны тропы с коровьими лепехами, видимо здесь не раз прогоняли колхозные или поселковые стада.
Вскоре пойменная осока, буйно разрастаясь, превратилась уже в болотную кугу, посреди нее стали встречаться топкие лужицы, покрытые зеленой ряской. Дальше больше клочки водицы соединились в заболоченную мутную протоку и, наконец, засинев гладью воды, образовали узкий усынок. Который, ширясь к югу, вливался в просторный Кречетовский пруд под странным названием Ясон.
Продолжая идти дальше, Роман Денисович стал чувствовать себя гораздо увереннее: и потому, что обзор стал панорамным, да и водная гладь стала непреодолимым препятствием для возможной погони. Однако рисоваться одинокому путнику на пустынном берегу пруда в столь раннее время рискованно. Первый попавший заприметил бы беглеца и навел бы на след преследователей.