Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
— Ну, там… заставляет, не тянуть резину, срочно убить снабженца Машкова. Знаю бедолагу — в ОРСе работает, — заодно заметил Лошак, — Но это семечки… Нужно парню отрезать язык и выколоть зенки, только так, не иначе. А домишко мужика — взять и сжечь. — Конюхов сотворил невинную физиономию. — Военный велел только сообщить приказ тому Мерину… А уж, что и почему, не мое собачье дело, — и как бы в оправдание, весомо добавил. — И еще командир пояснил, что наша контрразведка хочет поломать немецкие планы и наказать злейших врагов и предателей советской власти. Ну, а потом подробно
— А ты, мудила грешный, взял и сразу поверил, и подчинился… Не смеши Лошак…
— Дык, сам в разум не возьму… на первый взгляд, как бы и наш, красный командир, да и по виду — партийный. А с другой стороны, может, — одна шайка лейка с лагерным хозяином, оба на фашистов впахивают… Тут уж ломаться не приходится. Делай, что говорят, и не задавай лишних вопросов. Чикаться не станут… так-то вот, гражданин начальник.
— Заливай, заливай! Так и поверили диверсанты. Подумаешь, капитан Юнг, центр — в Борисовской школе… А где кодовая фраза, ну, пароль по-колхозному говоря?
— Да, имелась такая… На крайний случай особист велел запомнить и сказать такие слова. — Конюхов надолго задумался, вспоминая, потом развел руками и сожалеюще выговорил. — Гражданин начальник, вылетело из головы. Там куплеты стихов долбанутых, по листочку учил… Командир дал, велел потом непременно сжечь. Говорил перевод с иностранного языка. — Лошак зачесал голову. — То ли Морозова, то ли еще цаца дореволюционная… А, вспомнил — Холодова, — и мигом поправился. — Нет, похоже, еврейская фамилия… Ну, там стихи, про виденья в тумане, пацану снятся сны и слюнявая барская дребедень. Да не помню в точности, быстро забыл… А Мерин, похоже, знал наизусть, вытянулся, как по команде.
«Начало «Фауста», в переводе Холодковского», — сообразил Воронов, изучая немецкий, он читал подстрочник «Фауста» Гете.
— Так… по виду это военный человек, а не гражданский шпак в мундире? Надеюсь, сумел различить, сопливый мальчишка поймет…
— Военный, глотка луженая, сразу видно командирский замес.
— Личико описать, надеюсь, сможешь? — Воронову ничего не осталось, как прикинуться, что верит измышлениям Конюхова. А впрочем, неужели примитивный босяк способен на такую хитросплетенную ложь… Хотя, и правдой этот бред сивой кобылы назвать нельзя.
— Смогу! Как не смочь, — уверенно ответил Конюхов.
— Ну, вот и сладились. По этому вопросу со следователь работать будете. А пока, расскажи-ка еще о Мерине и той записке. А то вчера спешил… до конца не выслушал.
Конюхов тяжко вздохнул, напрягая память, хрустко потянулся.
— Да уже говорил, Мерин, пришел не один. С ним в паре — второй пожиглявей, но тоже, крепыш еще тот… Назвался Еремой. У главного ксива Кирпича. Мыс кирей на Печере от цинги загибались. Корефан просил помочь. Как положено, оказать содействия… — подчеркнул Лошак, — маляву я сжег, — предупредительно заметил уголовник.
— Что написано там, в точности постарайся сказать!
Конюхов на минуту задумался, затем стал проговаривать по слогам, тут, видимо, память деда заработала без сбоев:
— Лошак, за Мерина зуб даю. Слушай как отца родного. Сделай
— Что за матрешка такая? — переспросил Сергей.
— Это тоже знак. Мы одной марухе в лагере здоровенную матреху выточили. Так… на память.
— Дальше! Ну, ну… Не тяни резину, дальше рассказывай.
Ничего нового Лошак не сообщил, повествование старика сходилось с рассказами Еремы и Мерина. Видимо, так и было на самом деле, немецкий агент умел готовить сценарии. Навряд ли, диверсанты и уголовник заранее сговорились, что и как отвечать при случае задержания НКВД. Времени на подобные занятия у них, разумеется, не было.
Затем Конюхов подробно рассказал, кто таков Кирпич, поведал и о других зеках-сидельцах, тесно контактировавших с ними в лагере.
Терпение Воронова было на пределе, кратко записав показания в блокнот, капитан фигуральным образом утер руки. Пусть теперь диверсантами и Конюховым-Лошаком занимаются поставленные на то специальные сотрудники.
Себе на отдельный случай Сергей оставил непосредственное участия Конюхова в убийстве Машкова и надругательство над трупом. Тем Сергей хотел окончательно добить Лошака, а если тот не потечет, то применить к урке спецсредства. Воронов не сторонник чрезвычайных мер, но если честно, то признавал их эффективность.
И тут, как по заказу, караульный доложил, что приехал следователь городского отдела. Сергей поспешил наверх
Следователем оказался худощавый дядечка, уже в пенсионном возрасте, с грубым лицом и густой седой шевелюрой, по званию младший лейтенант. Воронов сразу определил, что перед ним опытный чекист, потому долго вводить в курс дела не пришлось. Следователь и так понимал стоящие перед ним задачи. Сергей вздохнул облегченно, наконец, хоть ненадолго руки свободны от общения с подонками.
И одно приятное известие поджидало Воронова. Начальник городского управления предоставил в распоряжение капитана «Эмку» с водителем, с этой оказией и приехал гебешный следователь.
Начальник линейного оперативного пункта Андрей Свиридов уже получил запрошенную информацию из отделов кадров узловых предприятий. В принципе у Свиридова давно имелся «кондуит» на мало-мальски подозрительных работников узла. Но кадровики, получив ответственное задании, еще раз прошерстили персонал. «Кадры», сделали акцент на отлучки, командировки, родственные связи, не исключив даже «бабские сплетни». Ведь известно, как ни исхитряйся, но где-нибудь проколешься: или лишку сболтнешь, или занесешься не по делу.
Итак, перед Сергеем лежало пять персональных карточек:
Еланцев Олег Валерьянович — сорок семь лет, инженер технолог паровозного депо, из дворян, владеет немецким языком, родом из Смоленска. Неженатый инженер часто выезжал в Москву, Ленинград, определенно посещал Ригу и Талин. По работе характеризуется положительно. Однако родственные связи запутанны, наверняка существуют родичи, живущие за границей, хотя технолог скрывает это. Физически крепкий, спортивного телосложения. Имеет доступ к текущей информации на Кречетовке.