Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
В каталажку к удавленнику Сергея сопровождали оба: и начальник узлового отделения, и городской следователь Акимов.
Полутемный спуск в подвал освещала единственная лампочка в сорок свечей. Чтобы не стукнуться головой о нависший свод, да и не навернуться с крутых, щербатых ступеней, Сергею пришлось пригнуться и продвигаться чуть ли не на ощупь. По обе стороны коридора с облупленными стенами размещались ржавые двери казематов, по виду намертво вросшие в голую кирпичную кладку. Отперев хищно клацающий замок первой камеры, Свиридов с непритворным усилием сдвинул
Сергею предстал затхлый, сырой склеп, прямо с картин художников передвижников, не исключено, что в паводки каземат подтоплялся. Да и немудрено, так как здание середины прошлого века основательно вросло в землю.
Конюхов Василий Игнатович (Лошак — по лагерной кличке) скрюченный, подогнув колени, отрешенно провисал на серых жгутах, привязанных к оконной решетке под потолком камеры.
— Надеюсь, Федотыч, труп подробно осмотрел… — помолчав, Сергей, добавил. — Андрей, а ты сам присутствовал при осмотре? — выходило уже, что Воронов не доверяет коллеге…
Акимов достал листок и стал неуверенно зачитывать неразборчивые записки:
— Фотографии сделал, но проявлю только завтра… — не дождавшись ответной реакции, продолжил скрипучим голосом. — Положение тела вертикальное, характер висения — несвободный…
И далее пошли специфические характеристики: поза тела, области соприкосновения, положение головы, членорасположение, место фиксации петли и далее положенная протокольная писанина. Потом следователь нерешительно вымолвил:
— Товарищ капитан госбезопасности, резать петлю без самовольно не решился… поэтому описания одежды и трупных явлений, в смысле локализации трупных пятен, кровоизлияний, да и характеристики петли еще не провел.
— Делай свое дело младший лейтенант, а я пока покурю, — Воронов, тяжело вздохнув, вышел из камеры, встал в дверном проеме и задымил Беломором. Два вызванных бойца помогли снять труп Лошака, осторожно положили тело на цементный пол. Сергей, скрепя сердце, наблюдал за манипуляциями следователя, внимательно прислушивался к напевному речитативу Акимова. Мамлей Свиридов, присев на отвинченные нары, записывал диктовку, поместив тетрадь на железном столике.
— Странгуляционная борозда четко очерчена, — труп постепенно разоблачали от одежды, — исподнее белье отсутствует, наличия спермы и кала нет, набухлости полового члена нет.
Воронов знал, что это необходимые протокольные условности, так что ничего тут не попишешь.
— Синяков, ссадин, царапин — следов насилия или принуждения нет, — пробубнил Акимов.
Потом следователь стал делать замеры петли, описывать расстановку предметов в камере. Он отметил отсутствие беспорядка, а именно — наличия следов борьбы или сопротивления, кроме рваного тряпья Конюхова, засунутого в парашу. Детальный осмотр одежды и обыск камеры тоже ничего не дал. Таким образом, не подтверждалось присутствие постороннего человека в камере на момент повешения.
Окончательный вывод Акимова гласил, что имитации или понуждения к повешению нет. Лошак удавился сам без посторонней помощи.
Унылый следователь машинально
— Эврика! — воскликнул он. — Ткань рубахи вдоль швов и кромки петли местами подрезаны. Смотрите, смотрите, товарищ капитан… Сами видали, — режущих предметов, вроде заточки, в камере не обнаружили.
Воронов подошел и присмотрелся. Да, вроде как вдоль прострочки сделаны надрезы, чтобы легче рвать ткань по швам.
Акимов продолжил рассуждения.
— Получается, что Конюхов не сам инициировал повешение. Лошаку передали готовую петлю и ворох рванья. А тот отдал взамен — исподнюю рубаху. Хотели запутать следствие. — Тут Акимов поморщился и почесал затылок, — следователь видимо зарапортовался, уж слишком надуманно получалось.
— А не проще, — вмешался Воронов, — старику дали нож или какое лезвие, а потом забрали обратно, когда тот подрезал швы…
— Да, мудрено выходит… Да и кто белым днем провернул такое? — Акимов бессильно развел руками.
— Младший лейтенант Свиридов… — не сдержал накопившегося негодования Воронов, — ты понял, что попал в вагон некурящих?
Андрей свесил голову, а как тут не свесишь, ведь он самолично заверял капитана в преданности подчиненных.
— Андрюха, ведь это ЧП в органах! — Сергей удрученно покачал головой, потом пересохшим горлом выдавил. — Ну-ка, сдать оружие…
— Есть, сдать оружие… — еле прошептал младший лейтенант и покорно передал револьвер.
Воронов прокрутил барабан нагана, высыпал патроны в горсть, покачал на вес и медленно втолкнул обратно в обойму.
— Да, кстати, а почему носишь «пушку» рядового состава, а не командирский ТТ?
— Да привычней с ним, ловчее выходит, да и надежней…
— Странно… а я уж думал, чтобы гильзы не выбрасывались. Андрей, подумай над этим и смени личное оружие, даю такой совет, — покачал головой сочувственно. — Ну, брат, наворочал ты дел! — и отрешенно махнул рукой. — Пошли наверх, Федотыч, а мамлей, — Свиридову, — пусть закроет кутузку, — распорядился Воронов, еще размахивая наганом. — Рядовой… — подозвал капитан солдата, — стой у подвала, смотри, чтобы муха не проскочила, — снимая напряжение, пугнул бойца. — А то, враз пойдешь под трибунал.
И уже на лестнице Сергей поймал себя на том, что уж слишком жестко обошелся с молодым коллегой: «Ну, как с дуба рухнул, ишь, как раскомиссарился…»
— Андрей, что так и буду наган таскать… забери револьвер. Это тебе урок, скажи спасибо, доброму дяде… Другой бы такого валенка вместе с нарядом под замок посадил.
— Спасибо, товарищ капитан, — младший лейтенант, почувствовал себя человеком.
Пока Воронов подымался наверх по истертым ступеням, пока разбирал неразборчивый подчерк Свиридова в листах, исписанных в казематной полутьме, — его преследовали неотступные размышления. В голове Сергея кружили мысли отрывочные, разрозненные, даже пустопорожние, но встречались и дельные соображения. Итак…