Случай Растиньяка
Шрифт:
– Третья картина бесплатно? – переспросил Герман. – Нет, не пойдет. Хочешь сделать им подарок? Напиши что-нибудь специально для них. А эту я покупаю.
– Я же не знаю…
– Напиши еще одну такую свечку. Можешь? Я знаю, им понравится.
– Могу… – пожала плечами Катя. – Ладно, у меня к тебе другая просьба. Можешь на время оставить картины здесь? Я повешу наклейки, что они проданы, но пусть еще повисят.
– Свечку я бы прямо сейчас забрал… Ладно, так и быть. А что, думаешь, вывесишь новые, а я их опять куплю?
– С тебя станется, – невольно
– Мне придется отдать туда мои картины? – озаботился Герман. – Ладно, только пусть повесят таблички: собственность Германа Ланге.
Катя наконец засмеялась, а он обрадовался, что сумел ее рассмешить.
Они вернулись к столу с компьютером, и Герман, уже зная форму, покорно дождался, пока она заполнит счет. Опять он протянул ей карточку, попросил не делать скидку, но Катя отозвалась:
– Так положено.
– Давай сходим в ресторан, – предложил Герман.
– Давай сперва в магазин. Мне все было некогда, а продукты кончаются. Подожди меня здесь, хорошо? Мне надо переодеться.
Можно было пригласить его наверх, но Кате хотелось первым долгом поговорить с Этери. Без посторонних. Поднимаясь по лестнице, она послала эсэмэску: «Гав». Был у них со страстной собачницей Этери такой тайный код. Все буквы слова «Гав» умещались на одной кнопке – удобно. Просто «Гав» без знаков препинаний означало: «Надо поговорить, ты в доступе?» «Гав» с вопросительным знаком требовало срочного разговора, а «Гав» с восклицательным – «У меня все отлично, чего и тебе желаю».
Итак, «Гав».
Этери тут же перезвонила.
– Купил? – осведомилась она без предисловий.
– Купил, – подтвердила Катя. – Все три.
– Маладэц! – возопила Этери. – Заслужила полный выходной. В любой день по твоему выбору. Ты что, не рада? – тотчас же насторожилась она, убедившись, что Катя молчит.
– Да нет, я рада… Только мне немного страшно. Он меня в ресторан пригласил.
– Ну и иди, в чем проблема?
«Это не телефонный разговор», – хотела сказать Катя, но промолчала. По двум причинам. Во-первых, Этери тут же начала бы выяснять, в чем дело, а Кате было неудобно перед Германом: он же ее ждет! А во-вторых, она поняла, что вообще не сможет рассказать подруге о мучивших ее сомнениях. Никому не сможет рассказать.
Герман одним махом сделал ее состоятельной женщиной. Конечно, пять тысяч долларов, половину полученной суммы (еще пятнадцать процентов уйдет на комиссионные), придется вернуть: это долг «герру профессору», мужу Тани Марченко, который выплатила за нее Этери. Но и оставшиеся «чистые деньги» казались Кате огромным богатством! И Этери, и сам Герман, наверное, умерли бы со смеху, если бы знали, что с такими деньгами Катя считает себя состоятельной. Но она и не собиралась делиться с ними своими соображениями. Ей важнее было другое.
Герман ей нравится? Нравится. Можно сказать, у них… ну ладно, пусть не любовь, но роман. Любовный роман. Черт побери, она с ним спит! Это же кое-что значит? Катя
Все это промелькнуло у нее в уме мгновенно.
– Никаких проблем, – сказала она в трубку. – Я уговорила его не уносить картины, пусть пока повисят. Надо бы нам сделать специальные наклейки – «Продано».
– Слушай, а это мысль! – оживилась Этери. – Отличный маркетинговый ход. Завтра же закажу стикеры. Да, завтра пятница, поговори с ним, когда ты хочешь в музей. Он же небось только по выходным может? Мне надо знать заранее, чтобы найти кого-то тебе на замену.
– Ладно, поговорю. Спасибо тебе, Фирочка.
– Не ерунди. Пока. Пусть вечер пройдет на высоте, – распорядилась Этери и отключила связь.
А Катя спустилась в галерею.
– Неудобно мне держать тебя внизу, но раз уж мы идем в ресторан, мне надо подготовиться, понимаешь? Давай сначала тут все закроем, чтоб потом не напрягаться, поднимемся наверх, ты посидишь, могу тебе кофе сварить, а я быстренько накрашусь, переоденусь…
– Можешь не спешить, – перебил ее Герман. – И кофе не надо. Мы же в магазин идем? Я куплю безалкогольного пива. Затарим твой холодильник, если ты не против. Есть один голландский сорт… Его мембранным способом делают, не выпаривают. Вкус сохраняется и жажду утоляет.
– Ладно, – улыбнулась Катя, опуская рольставню в витрине. – Я в этом ничего не понимаю, но раз тебе нравится… Конечно, затарим холодильник! Места полно.
Ей был приятен любой намек на то, что их отношения не краткосрочны, что им суждено длиться.
– Давай сходим в «Генацвале», – предложил Герман, помогая ей притянуть к полу тяжелую рольставню у входа в галерею. – Там красиво и по-грузински поют. Тебе понравится. Да и близко.
– Хорошо, давай в «Генацвале». – Катя погасила свет, оставив только аварийное освещение. – Пошли.
Оставив Германа в гостиной, Катя в темпе «Полет шмеля» ополоснулась под душем, обновила черную шелковую юбку и бархатный пиджак с янтарной блузкой и накрасилась. Эх, духов нет! К такому наряду положены духи. Ну, ничего, она же теперь состоятельная! Сможет себе позволить скляночку…
Сунув ноги в новые туфли и захватив новую сумку, Катя вышла в гостиную.
– Я готова.
Ей очень понравилось в ресторане «Генацвале». Герман заказал столик заранее, ничего ей не сказав. Столик на самом высоком балконе, возле мельничного колеса. Катя обозревала оттуда узкие улочки старого Тбилиси, с любовью воссозданные декораторами. Да, это вам не Алик с его «Внутренними интерьерами»! Катя даже удивилась, откуда эта мысль залетела в голову, и решительно прогнала ее.
Красавцы-официанты заставили стол яствами, и она решила не протестовать, один раз сделать зигзаг в своей диете. Неловкий момент возник, только когда сомелье предложил Герману дегустировать вино.