Случай в электричке
Шрифт:
Поступила еще одна важная информация. На дороге из Ленинграда в Умань задержана автомашина «Союзтрансавто», груженная грецкими орехами.
Как выяснилось, орехи со склада магазина, директором которого был Бегун. По документам же значилось, что в машине грецкие орехи с собственных участков некоторых жителей города Сухуми.
Примерно в это время недалеко от Ленинграда была задержана грузовая машина из Умани. Она везла консервы с завода, где работал Карачаев. Поставки — в магазин Бегуна. Путевой лист, документы, наряд — все,
Прищепов задумался: итак, консервный завод в Умани — магазин Бегуна; магазин Бегуна — сухумские орехи; Бегун — галантерейщики. Прямо какая-то раковая опухоль. И, по всей вероятности, имеются метастазы. Да, явно Бегун и Карачаев каким-то образом связаны с галантерейщиками.
Прищепов привлек к работе Линькова и Степанова, чтобы помочь провести все необходимые мероприятия.
Линьков в отдел пришел недавно, крупных дел еще не вел, так что для него это было первой настоящей пробой.
Степанов — работник опытный. Никто так тщательно, как он, не умел разобраться в запутанной документации, он мог ради одной лишь строчки переворошить кипы архивных папок. К вопросам Степанов относился снисходительно, раз и навсегда решив, что подозреваемый имеет право на сопротивление, может путать следствие, но все уловки бесполезны, если допрос подкреплен обличающими документами. Пусть молчат, пусть отказываются давать показания, пусть врут, пусть отказываются на суде от своих показаний, — документы, если они имеются, конечно все расскажут и покажут.
...Погребинский вкатился в кабинет мелкими шажками. Улыбчив, наигранно весел, никаких следов волнения на круглой физиономии. Переступив порог, он воскликнул:
— Ого, сколько вас собралось, граждане начальники! Брошки не стоят этого! Брошки «жучки» да ягодки — товар дешевый, одним словом, барахло. Так стоит ли ради него возиться, времени столько тратить? Ведь в этот самый миг, что вы тратите на меня, бедолагу, может, вершатся по-настоящему страшные, опасные дела...
Он готов был шутовать и дальше, но его остановили.
— Садитесь! — указал на стул Прищепов.
Погребинский сел, с вызовом оглядел присутствующих, как бы оценивая, достойны ли его противники.
— Я обязан, — начал Прищепов, — предъявить вам санкцию на арест. Ознакомьтесь.
Линьков положил папку на столик перед Погребинским. Тот прочитал, улыбка сошла с лица.
— Сурово! Красивая статья — хищение государственного имущества или общественного имущества, совершенное путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением. Сурово, граждане начальники, но только ко мне это не относится! Ошибочка у вас!
— Вы что же, решили отрицать очевидные вещи?
— Эх-хо-хо! — вздохнул Погребинский. — До очевидного-то
— Вы задержаны с поличным! — уточнил Линьков.
Ответом была вызывающая улыбка.
— Я всегда готов идти во всем навстречу следствию. Во всем. Клянусь, во всем. У кого угодно спросите — все подтвердят. Но вы должны понимать, что это «поличное» — развеселые пустяки. Не было задержания с «поличным»! Не было!
— Как это, не было? — удивился Линьков. — Вот протокол. В Умани вы сошли с поезда, взяли два свои чемодана и перенесли их в машину Карачаева. Тут же вас и задержали. Что это, по-вашему, не с поличным? Не улика?
— Никаких чемоданов я с поезда не брал и никаких чемоданов в багажник «жигуля» Карачаева не клал! К Карачаеву ехал устраиваться на работу, я ранее работал на том же заводе, что и он. Ясно? Работать ехал устраиваться, чтобы не тунеядцем каким-нибудь быть, а тружеником, достойным гражданином общества.
— Вы признали в Уманском райотделе, что эти броши совхозные, что везли их для реализации.
— Умань — далекий город! Нет удовольствия там сидеть. Я испугался.
— Вы, может быть, возьметесь утверждать, что вообще не имеете никакого отношения к галантерейным изделиям?
— Почему же? Имею, и самое, так сказать, прямое! Был начальником подсобного цеха в совхозе «Воронки». Цех закрыли: директор требовал, чтобы я согласился заведовать ремонтными мастерскими. Но какой из меня механик! Я даже не знаю, с какой стороны подойти к трактору. Вот мне и подсунули два чемодана, чтобы спровоцировать задержание с поличным.
Линьков молча потянулся к папке, где были показания Горина. Степанов придержал ее и отрицательно покачал головой.
Погребинский поморщился, как от зубной боли:
— Ай, ай, ай! Это очень старый прием, пугать пустыми папками.
— Старый, — согласился Прищепов. — Но он прием, когда ничего нет, а когда есть, то спешить не будем. Вы настаиваете, что чемоданы вам подсунули работники милиции?
Погребинский всплеснул руками.
— Что вы? Я просто показал вашему молодому коллеге фокус! Я ни на чем не настаиваю! Жизнь научила во всем идти навстречу следствию, а вы не поверили! Я дал знак, что дело вовсе не в задержании с поличным!
Линьков тут же поспешил с вопросом:
— Стало быть признаете, что привезли в Умань для реализации две тысячи четыреста брошей «жук», похищенных в совхозе «Воронки»?
Погребинский поднял взгляд на Прищепова.
— Опять мы не понимаем друг друга! Как много лишних слов! И слова-то какие опасные: для реализации похищенных... Я ничего не похищал. Зачем мне это нужно — похищать!
— Что же вы признаете? — спросил Линьков. — Что привезли два чемодана брошей в Умань?
Погребинский притворно вздохнул: