Случай в Кропоткинском переулке
Шрифт:
— А ты не пугай, гражданин начальник, — ощерился Калмык. — Я уже пуган-перепуган вашим братом! А вот подойди, подойди! Я хоть душу отведу, подрежу тебе крылышки!
— Калмык! Нарываешься! — Юдин почти закричал, чувствуя своё бессилие в сложившейся ситуации.
— Надоели, сучары говнистые! — Калмык ударил башмаком по упавшей к его ногам кепке. — Всё надоело! С малых лет одни несчастья! Ненавижу!
Юдин утомлённо провёл рукой по глазам и пошёл к воротам.
— Ты, чурка, сам напросился! — бросил он, остановившись в воротах. За его спиной маячили растерянные прапорщики.
— Канай отсюда,
Кто-то за спиной Асланбека негромко сказал:
— Всё, каюк Калмыку. Как пить дать в Новочеркасскую [20] отправится.
Асланбек смотрел на Костю Калмыка и пытался понять, зачем тот повёл себя столь нагло. О Калмыке кто-то распустил слух, будто он является осведомителем администрации. Должно быть, Костя решил поднять таким образом свой авторитет. Асланбек внимательно смотрел на лицо Калмыка. Костя сощурился, искоса оглядывал собравшихся вокруг него людей. Медленными шажками он пятился до тех пор, пока спиной не упёрся в стену пожарной части. Слева от него находился барак другого отряда, оттуда кто-то крикнул, подбежав к железному забору:
19
Ш а б л о н — фуражка.
20
Н о в о ч е р к а с с к а я тюрьма во второй половине 1970-х годов была, согласно свидетельствам попавших туда заключённых, своеобразной «лабораторией» по шлифовке самых страшных методов пыток; там функционировало около пятидесяти спецкамер с разными методами издевательств, вплоть до убийства.
— Калмык, держи! — и через решётку перелетел небольшой свёрток.
Калмык быстро подобрал свёрток, там оказались таблетки. Он криво усмехнулся и бросил всю горсть в рот. Асланбек видел, как заработали энергично челюсти Калмыка, перемалывая наркоту. Время словно застыло, напряжение пропитало атмосферу до предела. Наконец возле вахты появились шесть солдат в зелёных защитных жилетах, в руках они держали длинные спецдубинки.
— А, суки! — закричал Калмык диким голосом. — А ну возьмите! Хер получите, падлы лягавые!
В его глазах появился особый блеск — наркотики стали действовать. Калмык решительно сбросил с себя спецовку и снова закричал, на этот раз без слов, просто голосом, что было мочи…
Приставив лезвие ножа к животу, чуть в стороне от пупка, он ударил по ножу другой рукой. Когда солдаты подбежали, бить Калмыка не имело смысла, он уже упал и лежал скорчившись, из-под него вытекала кровь.
— В медчасть его!
Асланбек покачал головой. Он понимал, что не всякий человек был способен на такой поступок. Все знали, что можно точно отмерить место — от пуповины на спичечный коробок влево и на спичечный коробок вниз живота — и нанести туда удар, который не должен задеть внутренних органов. Многие пробовали делать это, приняв для смелости наркотики, но били криво и погибали. Нужна была не только решимость, но и уверенность…
Теперь авторитет Калмыка был не просто
В кабинете было темно. Настольная лампа освещала половину стола, грудь сидевшего за столом Юдина и нижнюю часть его лица, остальное пространство было погружено во мрак. За окном тоже лежала неподвижная ночная бездна.
— Ну что, Бек? Не надоело тебе здесь? — спросил Юдин, закуривая. Сизый дым густо окутал его голову и растворился в темноте.
— Как не надоесть, гражданин начальник? Конечно, надоело, только ведь срок мне накинули.
— Вот и мне надоело. Скажу тебе честно: я просто подыхаю здесь. Я молод, умён, может быть, даже талантлив, но я ни хрена не могу проявить из моих талантов! Потому что здесь — дыра! Хуже, чем в заднице!
— Понимаю, гражданин начальник.
— Я долго не дёргал тебя.
— Да, — Асланбек сонно кивнул, — мы давно не разговаривали, гражданин начальник.
— Мне кажется, что ты вполне созрел. Пора распрощаться с этим заведением, не так ли? — Юдин снова выпустил дым, на этот раз вниз, и дым тяжело расползся по поверхности стола.
— Так ведь срок…
— Да, срок, — согласился лейтенант устало. — Но ведь я тебя, Бек, предупреждал. Или разве не предупреждал? Что молчишь? Я больше не хочу заниматься твоим делом. Я решил, что пора перевести тебя в другую колонию. Я своё помучился, пусть теперь другие опера потрудятся. Информации на тебя вдоволь, так что работать им будет над чем… И начнётся твоя эпопея с самого начала. Как тебе это?
— Я согласен, гражданин начальник, — голос Асланбека звучал тихо, подавлено.
— Что? Ты согласен поменять зону? Или в Новочеркасскую надумал?
— Нет, я согласен дёрнуть отсюда с вами.
— Да? — Юдин даже не поверил тому, что услышал.
— Не хочу я больше париться тут.
— Не хочешь? Молодец, что не хочешь… Значит, ты согласен привести меня к тайнику? — Юдин бросил на стол папиросы. — Кури, Бек, я забыл предложить тебе. Кури…
Асланбек взял папиросу и размял её крепкими пальцами. Сейчас свобода показалась ему желанной как никогда. Он чиркнул спичкой.
— Чифир хочешь? — спросил Юдин.
Асланбек кивнул. Его фигура была почти не видна в темноте, но лейтенант уловил движение его головы. Юдин встал и прошёл к тумбочке, где на электрической плитке стоял чайник.
— У меня чай хороший, — сказал, приободрившись, лейтенант и повернул ручку включателя, — индийский, настоящий.
— Мы без чифиря сломаемся, надо как-то держать себя, в натуре.
— Сломаетесь… Как же! У вас, у зэков, порода какая-то особая. Вы ни от анаши не ломаетесь, ни от бормотухи, которую вам по ночам в канистрах носят, ни от этила, ни от всех прочих «удовольствий», которые бывают в ШИЗО.
— Вы когда на моём месте будете, гражданин начальник, у вас в крови тоже особая порода проснётся.
— Что? — Юдин чуть ли не прыгнул к Асланбеку. — Что ты сказал, падла? Я на твоём месте? — Он схватил Тевлоева за ворот. — Ты никак угрожаешь мне, Бек? Ты, может, подставить меня надумал?
Асланбек громко сглотнул слюну:
— Ничего не надумал, гражданин начальник, никакого западла… Я просто так, к слову… Я подумал, что мы базарить можем теперь на равных, раз мы в доле…