Случайная свадьба (+ Бонус)
Шрифт:
— Простите, хозяин, — бормочет Селим, прижимая руку к сердцу, и отступает в сторону кухни, — сейчас все будет сделано.
Чуть не срываюсь за ним, полная энтузиазма выносить столы и чистить овощи. В последний момент спохватываюсь и вспоминаю, что хозяйка, которой должны беспрекословно подчиняться работники замка — это я.
Поднимаю глаза к балкону. Давид по-прежнему смотрит на меня сверху вниз, и почему-то в его взгляде мне видится ожидание. Не только во взгляде. Вся его поза кажется напряженной, хотя сидит он как обычно, разве
— Это правда? — спрашиваю его.
— Что? — делает вид, будто не понимает Данилевский.
— Что мне здесь можно все?
— Ну, — он немного расслабляется, — поджечь замок тебе, конечно, никто не даст. А вот в остальном… Да, это правда.
Обалдеть. Я совершенно выбита из колеи. Мы молчим и смотрим друг на друга, у меня уже шея затекла. А ведь надо еще поблагодарить за перепелки.
— Спасибо за перепелки, Давид, — говорю и облизываю губы. Непонятно почему они пересохли, и во рту тоже сухо, язык с трудом ворочается. — Только вы их даже не попробовали.
— Я был занят, и у меня еще много дел. Приятного аппетита, Марта, — отвечает муж и разворачивает кресло. — Надеюсь, ты хорошо проведешь время.
Я не должна дать ему уехать, это я понимаю очень четко. Я должна ему это сказать. Откажется, значит я ошиблась и совсем ничего не понимаю в мужчинах.
Набираю в грудь побольше воздуха и выпаливаю на одном дыхании:
— Давид, раз уж у нас сегодня еще одна свадьба, я могу просить вас к нам присоединиться? — и добавляю почти шепотом: — Не уезжайте, пожалуйста…
Глава 14-1
Данилевский не отвечает, я лишь вижу, как на скулах играют желваки. Еще немного, и услышу зубовный скрежет.
— Ты говоришь серьезно, Марта? — наконец выдает он после затянувшегося молчания.
— Нет, это у меня такие дурацкие шутки, — отвечаю в сердцах.
Муж разворачивается и исчезает, но не успеваю опомниться, как разъезжаются раздвижные двери, и Данилевский оказывается прямо передо мной.
Мы смотрим друг другу в глаза. Я не знаю, что сказать, а он вглядывается в мое лицо, как будто хочет что-то там прочесть.
— Вы бы лучше спросили, — не выдерживаю я этой игры в молчанки.
— Что? — удивленно вскидывает брови Данилевский.
— Ну вы так меня рассматриваете, как будто я покрыта древними наскальными росписями, а вы пытаетесь их расшифровать, — объясняю ему. — Вот я и интересуюсь, не проще ли спросить?
— И ты скажешь правду? — недоверчиво хмыкает Давид. — Всю?
— А зачем мне вас обманывать? — искренне недоумеваю, но вспомнив свой «сон», опускаю глаза.
— Вот видишь, — говорит он, — потому я и пытаюсь вычислить хотя бы приблизительную природу твоих росписей. А еще лучше их возраст.
— Хорошо разбираетесь в наскальной живописи? — пытаюсь пошутить, чтобы разрядить обстановку.
— Разбираюсь, — серьезно кивает Данилевский, — это моя профессия. Разве ты не знаешь, за кого вышла замуж?
Пристыженно
— Я решила, раз это фиктивный брак, мы с вами вообще не будем видеться, — признаюсь честно, раз уж пообещала ему говорить правду. — И поэтому мне было не очень интересно. Азат сказал, что вы уважаемый человек. Но тут у вас все очень уважаемые, как я поняла, даже Чабехан.
Прикусываю язык, но поздно, я уже проболталась. И конечно Данилевский не упускает момента, чтобы меня поддеть.
— Ты даже Чабехана знаешь? Я могу спросить, откуда?
— Слышала, как его ваши сотрудники обсуждали. Вы у него всех перепелок скупили. Зачем только столько, без понятия, — добавляю ворчливо. — Надеялись, что я умру от обжорства?
Данилевский снова запрокидывает голову и заливается смехом. Мне самой смешно становится, так заразительно он смеется.
— Марта, Марта, — он берет меня за руку, — какое же у тебя буйное воображение! Если бы я захотел овдоветь, такой способ мне бы и в голову не пришел! Поверь, если бы я решил от тебя избавиться, я бы предпочел гораздо более изящные способы. Уверен, как и ты.
— Если нас сейчас с вами подслушивают, то точно думают, что мы оба чокнутые, — говорю полушепотом, наклоняясь ниже.
— Почему? — склоняет ко мне голову Данилевский.
— Не успели пожениться, уже решаем, как друг друга угрохать.
— Уверен, что никто не подслушивает, — сообщает он мне тоже полушепотом.
— Почему? Вы так верите своим работникам?
— Потому что ты здесь, а значит больше некому.
Теперь уже я прыскаю в ладошку. Давид все еще не выпускает мою руку, и мне совсем не хочется ее отбирать. Он перестает смеяться и добавляет уже серьезнее:
— А Чабехан в самом деле очень уважаемый человек. У него самая лучшая и самая известная перепелиная ферма. Я хотел перед тобой реабилитироваться. Во-первых, что ты была голодна на нашей свадьбе. Во-вторых, я был недопустимо груб с тобой ночью. Прости.
— Ладно, проехали, — машу рукой, — я же думала, вы к Лейле полетели. Тогда бы точно перепелками не отделались.
Он замирает и сжимает мою руку так, что я ойкаю. И спохватываюсь. Ну что у меня за язык такой? Болтаю, что думаю…
— К Лейле? Ты подумала, что я полетел к Лейле, и обиделась? — он так напряжен, что кажется, сейчас взорвется. — Марта, это правда?
— Нет, говорю же, у меня такие шутки дурацкие, — отвечаю с досадой. Но Данилевский не унимается.
— А если бы полетел, то что было бы?
— Так вы слетайте, тогда и узнаете, — отвечаю сердито и отбираю руку. А Давид наоборот сидит с довольным видом и улыбается.
— Вы опять надо мной смеетесь? — я даже ногой топаю. — Вот увидите, я перестану разговаривать. У вас есть в замке скотч?
— Скотч? — недоумевает Данилевский. — Наверное, есть. А тебе зачем?
— Заклею себе рот, чтобы не ботать лишнего.