Случайная свадьба

Грейси Анна

Он скорчил гримасу.

– Но я думал…

– Что вы думали?

– Вы спали здесь со мной.

Он похлопал ладонью по одеялу.

Она покраснела и, собрав на поднос посуду, вскочила с кровати.

– Это было только потому, что вы лежали без сознания – по крайней мере я так думала, – и потому, что иначе я замерзла бы на полу.

– Я в самом деле не знаю, кто я такой. – Он огорченно махнул рукой. – И не могу вспомнить, куда направлялся. Я знаю лишь, что говорю правду.

Он был одновременно и зол, и смущен,

и Мэдди, как ни странно, была склонна поверить ему.

– Но мне показалось, что я знаю вас, – закончил он.

Взгляд, которым он ее одарил, заставил ее поежиться.

Она открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, что поставило бы на место этого ставшего слишком фамильярным незнакомца, но не смогла произнести ни звука.

Она была вынуждена отвернуться, потому что вспыхнуло не только ее лицо, но и все тело.

– Ну вот, – сказал он, – я чем-то рассердил вас.

– Вы так думаете?

Она взглянула на него, прищурив глаза.

– Наверняка рассердил, – усмехнувшись, сказал он.

Она принялась мыть посуду, надеясь, что он снова заснет.

И все это время она ощущала на себе его взгляд.

– Можно мне спросить у вас кое о чем? – спросил он, когда она, закончив мытье посуды, принялась ее вытирать.

– О чем? – насторожилась она.

– Как вас зовут?

– Моя фамилия Вудфорд, – сказала она. – Я мисс Мэдлин Вудфорд.

– Мисс Вудфорд? – переспросил он, делая ударение на слове «мисс».

– Да, мисс, – сказала она. – Почему это вас удивляет?

– А как же… все эти дети?

Она рассмеялась, вдруг поняв направление его мыслей.

– Так вы думали, что это мои дети? Все пятеро? Джейн, старшей из них, двенадцать лет. Сколько же, по-вашему, лет мне?

Вопрос был риторический, но он с серьезным видом окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом, от которого она смутилась и залилась краской, желая, как бы абсурдно это ни звучало, чтобы ему понравилось то, что он видит.

– Не знаю, – сказал он. – Около… двадцати пяти?

– Двадцать два, – сказала она. Значит, она выглядит старше своих лет. – Эти дети – мои братья и сестры, а точнее, мои единокровные братья и сестры, это дети моего отца от второго брака. Они… мы сироты.

– Примите мои соболезнования, – тихо сказал он.

– Спасибо.

Она не слишком горевала по отцу. Дети, возможно, горевали, хотя, по ее мнению, они горевали скорее об утрате дома.

– А теперь, если вам больше ничего не нужно…

– Это моя одежда?

Он указал на гвозди, вбитые в стену возле кровати.

– Да, но вы еще недостаточно окрепли…

– Я хотел бы проверить, нет ли на этих вещах каких-нибудь меток. Вы, наверное, этого не сделали.

– Викарий проверял. Никаких меток он не обнаружил.

– А вы не смотрели? Разве вам не было любопытно?

Она закусила губу.

– Я тоже смотрела, но…

– Но что?

– Я только проверила,

есть ли у вас деньги.

Он откинулся на подушки и взглянул на нее.

– Понятно.

Она почувствовала, что краснеет.

– Это не то, что вы подумали… но… – Она совсем запуталась. – Мне было необходимо знать…

– Есть ли у меня деньги?

Холодная нотка в его голосе задела ее за живое.

– Да. Поскольку вы были так тяжело ранены, я не раздумывая послала за доктором. Потом я подумала, что мне будет нечем с ним расплатиться, ведь у меня денег нет. Поэтому, когда викарий прислал вашу дорожную сумку, я заглянула туда, чтобы узнать, сможете ли вы сами расплатиться с доктором.

– Ну и как? Были у меня деньги?

Голос у него был холодный, бесстрастный. Осуждающий.

Она кивнула:

– Слава Богу, там было много денег. Целая пачка новеньких банкнот.

– И вы заплатили доктору?

– Нет. Он даже не упомянул о деньгах. Он был неуверен, что вы доживете до утра. Рана, видите ли, была очень опасная. Вы истекали кровью. А потом началась лихорадка.

Он поднял руку и осторожно прикоснулся к повязке на голове.

– Значит, благодаря вам я пережил ночь. Несколько ночей.

Он взглянул на нее так, словно не знал, что о ней и подумать.

– Доктор придет еще раз. Я думаю, что он пришлет счет, когда закончит лечение.

– Понятно.

– Он сказал также, что не может точно определить, сломана лодыжка или нет. Нам удалось несколько уменьшить опухоль, но для того, чтобы он мог поставить диагноз, вы должны быть в сознании. Чтобы он мог посмотреть, можете ли вы двигать пальцами и все такое прочее.

Он беспокойно заерзал на постели.

– Я и сам думал об этом. Лодыжка болит дья… очень сильно.

– Еще бы. А пока вам не следует двигаться или вставать с кровати.

Сняв с гвоздя его одежду, она положила ее на кровать, потом достала из-под кровати дорожную сумку.

– Викарий прислал это с мальчиками. Сумка была приторочена к седлу. Загляните в нее сами. Может быть, что-нибудь пробудит ваши воспоминания. И вы можете проверить также…

Она замолчала, поняв, что если уж он не помнит, кто он такой, то едва ли помнит, что находилось в его сумке и в каком количестве.

– Там все цело, – сказала она. – Мы, конечно, люди бедные, но я не тронула ни одного пенни.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Я осел. Это все потому, что…

– Что вы меня не знаете. И я не знаю вас. А теперь извините меня. Мне надо работать.

Она задернула занавески, и мгновение спустя он услышал, как за ней закрылась входная дверь.

Проклятие! Он совсем не собирался расстраивать ее. Он ее не знал – если на то пошло, он даже себя не знал, – а путешественников то и дело грабили на дорогах. Но грабители обычно не волокли ограбленных из-под дождя под крышу и не укладывали в собственные постели.