Случайно влюбилась в… Бога?
Шрифт:
Догадывался ли он, как тяжело было слышать его мрачный, мелодичный голос каждый день? Или делить жизнь с ним, не имея представлений кто или что он? Гай был словно загадка, которую мой разум не мог перестать разгадывать. А его отказ отвечать, доводил меня почти до крайности. Вот почему мои чувства так… такие нелогичные.
Как я могла бы тосковать по такому, как он? С одной стороны, я ненавидела его, с другой переживала.
"Прости, Эмма. Иногда я забываю, что не только я в ловушке".
– Что на счет тебя? Ты будешь? – Я взяла с кровати
"Что буду?"
– Скучать по мне. – Я хотела услышать "да". Хотела знать, что что-то для него значила. Я жалкая.
Прошло несколько минут.
"Видишь, тебе нравится со мной. Признайся, женщина, просто произнеси эти слова", – злорадствовал Гай.
Высокомерная жаба.
– Думаю, мои действия говорят сами за себя, и говорят они "отвали". Я пролечу две тысячи миль только для того, чтобы избавиться от тебя.
"Или они говорят «Я все сделаю ради тебя». В конце концов, Эмма, чтобы освободить меня, ты идешь по неизвестности, основываясь лишь на вере. Ты не представляешь что можешь найти".
– Ты такой… – Я замолчала, пытаясь придумать какое-нибудь заумное словечко, чтобы задеть его, но это была бесполезная трата времени. Гай слишком высокомерен, чтобы его можно было задеть. – Мне нужно тебе сказать кое-что, – произнесла я, меняя тему.
Я потерла ладони о джинсы и продолжила скручивать носки. Чистых носков и белья никогда не бывает достаточно, когда ты собиралась встретиться с судьбой лицом к лицу.
"Ты ведь не отступишь?"
– Нет. Кое-что другое. Я хотела это сказать тебе с момента аварии.
"Знаю, знаю. Но ты не должна благодарить меня за свое спасение".
– На самом деле, я начала слышать другие голоса.
"Уверена?"
Будет ли Гай кричать на меня, что не призналась в этом раньше?
– Да, – тихо ответила я, схватив груду аккуратно скрученных носков и запихивая их в рюкзак.
"Какого черта ты мне не говорила?" – сказал он заинтересованным, а не раздраженным тоном.
– Не знаю. Полагаю,… вероятно подумала, что на этот раз схожу с ума. И честно, я не могу разобрать, что они говорят. Но могу разобрать разные голоса, будто инструменты в оркестре. Они все походят на пчел. Занятых, жужжащих пчел. Мне кажется их где-то одиннадцать.
На долгое время разлилась тишина. Затем, Гай сказал:
"Иногда, после травмирующих переживаний, человеческий мозг становится сверхчувствительным. Твой и без того походил на огромную спутниковую антенну – из-за этого ты меня и слышишь – шум, вероятнее всего, просто статический, как последствия травмы головы".
Я облегченно выдохнула. Да, скорее всего так и было. Кроме того, шум уже не такой громкий, как в первую неделю. На самом деле, я чаще его не слышу.
– Гай?
"Ты ведь не хочешь раскрыть очередную
– Нет. – Я хихикнула и провела рукой по спутанным завиткам
"Тогда, что любишь меня и желаешь провести вечность, слушая мой мужественный, соблазнительный голос?" Да, определенно да, тут же пронеслось у меня в голове. Временами, я желала купаться в его голосе. Погодите-ка! НЕТ!
– Остаток ночи, я хотела бы побыть одной. Мне нужно подумать.
"Да, конфетка, тебе нужно отдохнуть. Это меньшее, что я могу сделать для женщины, которую я…"
Я ждала окончание фразы.
Молчание.
– Женщины, которую ты что?
"Спокойной ночи, сладкая Эмма".
Тьфу!
– Спокойной ночи.
В блаженной тишине я закончила сборы, затем долго простояла в душе, пытаясь сосредоточиться на чем-то, кроме сосущем ощущении под ложечкой. Вместо этого, я представляла свою жизнь, после того, как Гай уйдет. Свидания, разговоры с реальными мужчинами, ходить в туалет без iPod, чтобы Гай ничего не услышал. Боже, я практически ощущала свою новую жизнь. Я знала, что в тот момент, когда Гай будет на свободе, его власть над моим сердцем и другими частями тела разорвется. Я наконец стала бы свободной. И тогда возможно, просто может быть, я смогла бы противостоять заброшенным скелетам в своем шкафу, как например, смириться с потерей бабушки. Эта мысль никогда не выходила из моей головы.
Глава 5
1940. Бакалар. Мексика.
– Он мой! – кричала женщина позади, – Я первая его увидела!
– Только через мой труп! – закричала другая, – Я старше. Он мой!
Еще несколько женских голосов вмешались, все говорили на древнем языке Майя.
Голоса превратились в неясные угрозы смерти и шипения. Удары и ворчания отзывались эхом сквозь воздух.
– Прекратите! Все вы, – приказал пожилой, глубокий, мужской голос.
– Мои братья нашли чужака, – закричала первая женщина, – Он мой!
– Ты с ума сошла? – усмехался мужчина, – Он – чужак, который забрал Итцель. Он опасен. Иди предупреди остальных, чтобы держались подальше, пока я позабочусь об этом.
"Я должен выбраться отсюда", – подумал Вотан, когда шаги послышались приближающиеся шаги.
Женщины, как правило, сходят с ума в его присутствии, это естественная реакция на его потустороннюю энергию. Он пошевелился, чтобы сесть, но острая боль в голове и теплая рука, лежащая на его голой груди, помешали ему.
– Нет. Ты еще плох. Лежи спокойно, – приказал мужчина.
Дезориентированный и ошеломлённый, Вотан наконец расслабился, и открыл глаза, принимая во внимание тупую боль, которая окутала его тело. Яркий свет проникал через трещины в стенах, и от того что, тело Вотана совершало колебательные движения, он не мог сфокусировать зрение.
Он лежал в гамаке, который он однозначно ненавидел. Гамаки – возможно наихудшие приспособления для сна со времен набитой лущенным горохом постели в 1400 годах.