Случайное - не случайно (СИ)

Завойчинская Милена

Следующий портрет. И снова я… на холме, покрытом мягкой зеленой травой, босиком, в короткой алой тунике, волосы заплетены в косу и уложены короной вокруг головы. В правой руке — узкий меч, указывающий острием куда-то вперед и вниз. Левая рука поднята к небу, затянутому облаками, сквозь которые пробивается солнечный луч и играет светом на моих волосах. В моей раскрытой ладони светится огненный шар. А вокруг меня вставшие на одно колено и склонившие головы воины: эльфы, люди, гоблины, тролли, лиграссы… даже гномы.

Грегориан

притих и ни звуком не давал понять, что же он думает обо всем этом, а я просто смотрела. В конце концов, не каждый день меня рисует давно умерший и превратившийся в зомби эльф-художник. Понять бы только, что происходило в его голове, когда он увидел меня именно такой?

Мы дошли до акварели, и на этом изображении я сидела на кресле, согнув ноги в коленях, и смотрела на море.

Затем было несколько больших графитных рисунков, и вот тут моей первой реакцией было собрать их и спрятать. Но Грег молча поймал меня, и не позволил этого сделать.

— Спокойно, Иржик. Это же просто картины. А раздетой я тебя уже видел.

Да, это были рисунки «ню». Позировала я Норелю в своей комнате, и в принципе, ничего лишнего на них видно не было. Виды со спины, в обороте три четверти, еще на одном я лежала на животе с распущенными волосами, приподнявшись на локтях и согнув в коленях ноги, скрещенные в щиколотках. На последнем — тоже лежа на спине на диване с высокой спинкой. Распущенные волосы свисали с края матраса до самого пола, та рука, которую видно— расслабленно лежит вдоль тела. Ничего интимного не видно: только запрокинутое лицо с закрытыми глазами, грудь и ноги, закинутые на спинку дивана.

— Норель, ты невероятно талантлив! — тихо сказала я замершему в ожидании нашей реакции скелету. — Потрясающие работы.

— Ох! — выдохнул он и, обмякнув, опустился в кресло. — Я так боялся, что вам не понравится. Вы медь моя Муза. Если бы не вы я никогда не вернулся бы к краскам.

— Ты ведь говорил, что пейзажи тоже хорошо пишешь, — вежливо сказала я.

— Неплохо. Но портреты — куда как лучше.

— Хочешь, мы организуем выставку твоих работ? Да, Грег? — пихнула я в бок притихшего брата. — Только… Норель, ты извини, но те картины, на которых я без одежды… Их нельзя будет показывать публике.

— Хочу, леди! И я понимаю! Но я согласен рисовать только вас. Как скажете, в любом виде, в любом наряде или без оного, но только вас.

— Но почему? — Я недоуменно посмотрела на художника. — У тебя ведь после такой выставки появится куча заказчиков, они ведь будут платить тебе за работу.

— А зачем мне деньги, леди? — рассмеялся он. — Вы не забыли, кто я? Мне нужны только краски, холсты, кисти и Муза. Все остальное я оставил в прошлой жизни.

— Договорились, Норель. — Я протянула ему руку, и он, осторожно взяв ее костяшками пальцев, прикоснулся к ней лбом.

Ну да, поцеловать-то руку он мне не может.

— Невероятные работы… — заговорил

наконец Грег. — Коллекционеры душу заложат, чтобы заполучить их в свои коллекции. Но жалко-о-о… На них ты такая…

— А мы все не продадим. Вот эти, например, я точно не готова демонстрировать кому-либо, — показала я рукой на рисунки в стиле «ню».

— Да! Это… ну ты понимаешь… Спрятать бы их.

— Почему? Пусть стоят у меня в комнате пока, а потом повешу у себя в спальне.

— Ну-ну… — Брат хмыкнул, но что имел в виду, объяснять отказался.

Утром мы взяли охрану и поехали на машинах в ближайший городок. У нас же отдых? На отдыхе полагаются экскурсии. Руби весело мчалась рядом с машиной, а я с удовольствием подставляла лицо солнечным лучам. И все-таки жить хорошо!

Курортный приморский город встретил нас приветливо. Первым делом зашли в кафе, чтобы позавтракать. Мы ради этого специально не стали есть на вилле, только кофе выпили. Точнее, это я не стала завтракать. А как уж поступили наши телохранители, я не в курсе. Думаю, они все не отказали себе в еде, так же как и Руби. Но она огненная гончая, с нее спрос особый.

Сейчас, за столиками уютного кафе, расставленными под полосатым навесом, мы все отдавали должное и ароматному кофе, и свежим булочкам, и воздушным пирожным, и сладкой клубнике под взбитыми сливками.

— Смерть фигуре! — сообщила я брату, облизнув ложку.

— Не-а. Я худой, мне можно еще штук пять пирожных и пару булочек, — хохотнул он и цапнул рогалик, посыпанный сахарной пудрой. — И вообще, у меня растущий организм.

Рогалик исчез в мгновение ока…

Парни из охраны, сидящие за соседним столиком, обменялись улыбками. Да, Грегу действительно можно есть сколько угодно. Высокий, худой, жилистый… Про таких говорят: «Не в коня корм».

— Руби, — шепнула я гончей, которая сидела у стола и провожала взглядом каждый кусок, что мы с братом отправляли в рот: — А у тебя организм растущий? Хочешь булочку?

Да-а! Руби хотела булочку. И не одну! И не только булочку, а еще вон тот эклер, и вот этот тоже, и еще неплохо бы пару вон тех корзиночек с творогом, и пару рогаликов, и…

Трехъярусная горка для пирожных опустела в считанные мгновения. Надо было видеть лицо молоденькой официантки, когда она пришла спросить, не надо ли нам чего-нибудь еще. Обомлев, она смотрела на пустые тарелки.

— Ну да… — невинно моргнув, сказала я ей. — Любим мы, знаете ли, повеселиться. Особенно поесть.

— Повторить? — пришла в себя девушка.

Я вопросительно глянула на брата, который с обиженным видом смотрел на пустые тарелки, перевела взгляд на Руби… Оценила то, как она гулко сглотнула слюну…

— Повторите. А мне — мороженое.

Из кафе мы вышли совершенно объевшиеся. И если я еще как-то сдерживала свой аппетит, то Грег и Руби оторвались, словно голодали до этого минимум месяц.