Случайные мысли
Шрифт:
К кофе супруг каждый раз просил стакан воды из-под крана. И сколько она не уговаривала его покупать воду в бутылке, он всё равно предпочитал водопроводную. За много лет, хозяин кофейни уже привык к ним, и сам приносил маленький экспрессо с кувшинчиком молока и большой капучино со стаканом воды.
На кофе они чаще всего заходили в воскресный день, по дороге на базар. Поначалу, она каждый раз спрашивала его: «Сегодня идём на кофе?». Он соглашался, выказывая всем своим видом жертвенное недовольство. Но, вскорости, он сам
Ей стало стыдно своего эгоизма: «Ему скучно, – думала она, – надо считаться и с его эмоциями». Каково же было её удивление, когда в ответ на предложение идти прямо на базар, никуда не сворачивая, прозвучало: «Знаешь, я уже привык, и когда мы не заходим на кофе, мне словно чего-то не хватает». С этого времени кофе стало неотъемлемым компонентом похода за продуктами. Иногда, сидя за столиком, он даже начинал, что-то рассказывать, и тогда ей казалось, что может быть счастливая семейная жизнь вовсе и не сказка, придуманная идеалистами, наподобие «Города Солнца».
Кофе с Наполеоном
В этой части Яффо я никогда не бывала и увидев кафешку очень обрадовалась. Но у них были только бурекасы и круасаны, а мне хотелось какого-нибудь вкусного пирожного к кофе, не шоколадный мусс, подаваемый в различных видах, а что-нибудь из прошлой жизни.
– Есть такой французский торт – наполеон, – пыталась объяснить я барменше на иврите.
– Да, да, есть! – ответила она, только не здесь. – Тебе надо подняться на гору, а потом свернуть направо, и там есть наполеон и кофе.
Обрадованная я пошла в указанном направлении. Но чем выше по улице я поднималась, тем больше меня одолевали сомнения, мне казалось, что я знаю куда иду. И когда впереди над деревьями замаячил шпиль костёла, сомнения перешли в уверенность, что я двигаюсь к центральной площади старого города. Здесь было всего пару кафе и я хорошо знала, что ничего похожего на наполеон в их ассортименте нет.
Выйдя к лестнице, ведущей на площадь, я невольно рассмеялась. И как я могла забыть?! У нижних ступенек стоял указатель музея археологических раскопок, в виде фигуры Наполеона. Барменша была права, здесь были и Наполеон и кофе.
Рождение истины
– Не спорь! – категоричным голосом произнесла Мария. – Цветы были синие!
– Как же синие? – искренне удивилась Саша. – Я же фотографировала, это были ровные ряды красного шалфея. Сейчас найду. – и она начала листать снимки на телефоне.
– Можешь не стараться! – в голосе сестры сквозило раздражение. – Они были синие!
– А Саше лишь бы спорить. – поддержал её супруг.
– Но вот же смотрите: красный шалфей и вот вы оба на его фоне.
– И что с того?! – пожала плечами Мария. – Ты просто любишь спорить.
– А Саше обязательно надо доказать её правоту… – опять отозвался супруг сестры.
И Саша вспомнила другой разговор. Прошло уже несколько лет, но удивление от услышанного у неё так и не прошло. «Почему, когда ты права, я должен всегда с тобой соглашаться?! –
«Им не важна истина, – усмехнулась она воспоминанию и своей наивности, – у них корону с головы сносит» – И уже почти в открытую рассмеялась, мысленно визуализировав фразу.
– Здесь нет ничего смешного! – строго сказала Мария.
– Спорит лишь бы спорить, ещё и радуется! – укоризненно добавил её супруг.
А Саша ничего не сказала. Она постигла истину.
Пожалуй, и я промолчу.
Ковёр
Наташа чистила ковёр и негодовала. «Откуда у нас на ковре белые волосы?! – возмущённо спрашивала она супруга. (Этот ковёр в своё время перекочевал со стены на пол, затем несколько лет пролежал, свёрнутый в рулон, на шкафу, и вот теперь опять должен был занять своё место на стене). – Тонкие волосы натуральной блондинки. Весь ковёр забит…».
Не то, чтобы она не понимала, что мужья порой заводят любовниц, но одно дело знать, а другое – оказаться в роли обманутой жены. Она давно подозревала его в изменах, мысленно прокручивая различные сюжеты. Поводов к этому было предостаточно. Несмотря на его показную молчаливость, со временем оказывалось, что он знаком со многими представительницами прекрасного пола в районе проживания, попутчицами в автобусе, продавщицами в магазинах, в которых они никогда ничего не покупали…
На работу он уходил в пять утра, на рыбалку в три ночи – и это также навевало грустные мысли: насколько радостно встречать по ночам возлюбленного, настолько же печально слушать, как супруг ночью встаёт, одевается и уходит… Наташа усмехнулась: как меняется отношение, в зависимости от положения… и тут же переформулировала: отношение – суть функция положения… и засмеялась, вдруг поняв, что изобрела велосипед: «Бытие определяет сознание» …
А ещё были слова, фразы, словно заимствованные из лексикона их общей знакомой из соседнего дома. Но она коротко стриглась и красилась в брюнетку, а волосы были белые, и на их ковре….
Наташа вздохнула. Можно было проследить за ним, но зачем?! Разводиться она не хотела, понимая, что он без неё не выживет. Уличить в измене, чтобы он стал гулять открыто – оборвать последние лепесточки собственных чувств: любви, нежности, сострадания… добавить ещё одну крупинку боли в своё, и без того не простое, существование. Кроме того, она понимала, что это не только её жизнь, но и его, и он, как и она сама, имеет право на собственные чувства и отношение к жизни.
– Когда ты уже повзрослеешь?! – часто закидывал ей супруг. Наташа осознавала собственную, зачастую прямолинейную, наивность, но, как и многие десятилетия назад, несмотря на весь пережитый опыт, предпочитала следовать логике своего характера. Правда теперь она умела отстраняться от навязчивого кружения мыслей и через пару дней уже и думать забыла о ковре.