Случайный хозяин для невольницы

Дюжева Маргарита

— Ну как? — обернулась к родным.

Дед только крякнул и над тарелкой склонился, а бабка придирчивым взглядом прошлась по мне сверху вниз и обратно.

— Косу заплети. Красивую! Как тогда, когда я тебя за сараем с соседским щенком застукала!

Я покраснела. Вспомнила, как бабка крапивой меня отходила, когда поймала нас с Дареном за поцелуем. Я потом неделю из дома не выходила, только в окно на остальных завистливо смотрела, да слезы горькие лила.

— Хорошо, — глаза опустила и начала пальцами рыжие волосы разбирать.

—

Я у Клары сандалии взяла. Ее дочери малы, а тебе как раз будут. Да и к платью подходят, — она выудила из корзины розовые сандальки с тонкими ремешками.

Я не могла поверить своей удаче. Прекрасное начало самого прекрасного дня в моей жизни!

Спустя полчаса мы погрузились в старую телегу, запряженную еще более старым мерином, и отправились в Кемар. Сгорая от нетерпения, я смотрела по сторонам, и радовалась тому, что подкладке платья спрятаны заветные монетки. Нет-нет, да и проверяла, незаметно прощупывая через ткань, пытаясь представить, что я смогу купить, и чем потом перед девчонками хвастаться буду.

* * *

Сначала дорога змеилась через сосновый бор, потом стрелой по широкому полю, затем вдоволь попетляла меж холмов, и только потом вывернула к широкому тракту, который уверенно вел нас в прибрежный город.

Было жарко и душно. Бабушка с бдительностью коршуна следила за тем, чтобы я не снимала чепец:

— Обгоришь еще! Куда я тебя с красным носом дену?

Я понять не могла, почему ее внезапно так обеспокоил мой красный нос, и почему она с таким упорством подсовывала мне флягу с водой.

— Пей! Солнечный удар хватит, и что тогда???

— Да не хватит! Нормально у меня все, я привыкшая.

— Пей, — она была непреклонна, и мне приходилось пить.

— Давай, лучше я выпью, — ворчал дед, — во рту пересохло.

— Перебьешься! А во рту у тебя сохнет, потому что вчера со своими дружками-неудачниками перебрал, — рыкнула на него бабуля.

— Я пить хочу!

— Так озаботился бы дома! Припас бы себе водички, — ехидно ответила она, — а я только себе и Киаре взяла.

— И что мне делать? — возмущался дед.

— Иди вон полакай, — махнула в сторону бурой лужицы, поверхность которой была усыпана семенами и пылью, — можешь еще лопухи полизать, авось роса не совсем сошла.

Я молча слушала их перебранку и думала о том, что день рождения складывается не совсем так, как хотелось. Я мечтала, что мы, как одна большая дружная семья, отправимся в город, будем гулять, веселиться, а сейчас выходило так, словно и не уезжали никуда. Все те же склоки, те же разговоры на повышенных тонах, а так хотелось сказки. Красивой, счастливой, наполненной прекрасными моментами.

В общем, из сказочного оставалось только то, что мы все-таки едем в город, и что у меня припрятаны монеты. Все остальное — как в обычный день. Я поругала себя мысленно за такие упаднические мысли и нетерпеливым взглядом впилась в горизонт. Скорее бы приехать!

Город

появился крошечной, непонятной точкой на горизонте, будто кто-то мусор обронил, да размазал. Но постепенно он становился все больше и больше. И вот я уже смогла различить башни песочного цвета и отдельные дома, с серыми крышами. Чем ближе мы подъезжали к Кемару, тем настойчивее казался гул, доносящийся с его стороны. Тысячи голосов, громыхание повозок по мощеным дорогам, ржание лошадей, рев скота, птичий гомон — все это обрушилось на меня, придавливая своей мощью, пугая.

Что-то пока совсем не весело. Скорее наоборот.

Я сидела в телеге ни жива, ни мертва, и вцепившись пальцам в бортик, смотрела во все глаза, боясь пропустить что-то важное.

Мы въехали через центральные ворота, под бдительным взглядом огромных стражей, увешанных оружием. Они бдительно следили за порядком, и любого дебошира, выставляли за ворота, а иногда досматривали повозки, если они казались им подозрительными.

В воздухе стоял стойкий запах рыбы, животных, дегтя и стоялой воды. Странная мешанина незнакомых специй и благовоний. От этого кругом шла голова, а сердце начинало испуганно биться.

Пока что город мне не нравился, и я испытывала лишь одно желание — побыстрее сбежать.

Трусиха! Позорище!

Дед ловко управлял нашей старой колымагой. Мы протиснулись по забитым улицам на центральную площадь и удобно остановились в сторонке, там, где народ не толкался.

— Приехали! — весело проскрипела бабушка. Ее лицо светилось от удовольствия, как масляный блин, — Киара, иди ко мне. Я проверю, все ли в порядке.

Что со мной может быть не в порядке? Устала немного, запылилась, перепугалась, но любопытство уже поднимало голову, заставляя озираться по сторонам, жадно всматриваясь в прохожих, в дома, во все, что творилось вокруг.

Бабуля вытащила соринки из косы, сдернула с меня чепчик, небрежно отбросив его в кузов:

— Он больше тебе не нужен.

Потом достала щетку и хорошенько прошлась по моему платью, приводя его в порядок.

— Ну, вот. Совсем другое дело.

Тем временем дед с несчастным видом отдал пару медяков смотрителю за право стоять на площади и, сокрушенно ворча о том, что его ободрали как липку, вернулся к нам.

— Сюда! — бабуля решительно указала в сторону неприметной улочки, начинающейся неподалеку от нас.

— Пойдёмте лучше вон туда, — я махнула в сторону торговых лотков, заваленных пестрыми безделушками.

— Потом! — резко осадила бабушка, но, когда я удивленно посмотрела, не понимая, чем ее разозлила, ворчливо пояснила, — дело есть одно, важное. Как с ним покончим, так пойдешь гулять.

— Что за дело? — я с трудом погасила внезапно всколыхнувшуюся обиду. Все-таки мой день рождения! Какие могут быть дела?

— Потом узнаешь. Надо отдать. Одну вещь, — отмахнулась она и, схватив меня за руку, быстрым шагом пошла в переулок.