Случайный свидетель
Шрифт:
— Угадай, кто отправился на тот свет? — спросил он.
— Кто-то из моих знакомых?
— Можно и так сказать. Джуниор Оуэнс, более известный как Клоп.
— Никогда с ним не встречался.
— Сегодня утром его выловили из реки.
— Он утонул?
— Не совсем. Его застрелили.
— Сколько было выстрелов?
— Хочешь понять, не был ли он убит теми же руками, которые отправили на тот свет Флойда? Нет. Один выстрел прямо в сердце. Убийца стрелял в упор. Пуля прошла навылет.
— Вы кого-нибудь уже допрашивали?
— Ты первый в списке. Дэннис, ты был на верху
— Да, слышал.
— Это не выдумки?
— Мне посоветовали не лезть в это дело.
— Твой адвокат?
— И не обсуждать его с вами.
— Тебе угрожали?
— Я не собираюсь ничего говорить.
— Но ты же хочешь рассказать. Разве нет?
— С чего это вы вдруг начали верить слухам?
— Это не просто слух. Один из убийц сболтнул лишнее. Кто там был — Арлен Новис или Клоп?
Дэннис, как сейчас, видел: вот эти двое идут к чану. Он мог сказать: мол, парень в шляпе, Арлен. Проще простого. Но он ничего не сказал, он покачал головой.
— Как думаешь, почему Клопа убили? Поставь себя на место Арлена. Что было бы, узнай ты, что Клоп растрепал то, о чем болтать не следовало?
Дэннис промолчал.
— Ты знаешь Арлена?
— Видел его.
— Что ты о нем думаешь?
— Он ведет себя как помощник шерифа.
— Понимаю, о чем ты. Но убивать он начал только после того, как вышел из тюрьмы. — Джон Роу подождал немного, затем сказал: — Почему бы тебе не помочь мне упрятать его обратно?
13
Доехав до Мемфиса, они свернули на шоссе номер 72, до Коринфа оставалось два с половиной часа езды от Туники. Всю дорогу в машине звучал блюз.
— Сборник детройтских блюзовых исполнителей, — сказал Роберт. — Джонни Джонс по прозвищу Дворовый Пес смешивает соул с блюзом. А Альберта Адамс делает то же самое уже семьдесят лет. Она пела со всеми, кто хоть что-нибудь собой представлял. Роберт Джонс может напомнить тебе другого Роберта, великого Роберта Джонсона. А Джонни Бассет играет джаз-блюз.
— Почему ты живешь в Детройте? — спросил Дэннис.
— Каждому человеку надо где-то жить.
— Да, но Детройт…
— А чем он плох? Детройт не стоит на месте. Многие музыканты родом из этого города. Кид-Рок, например. Все новое в музыке идет из Детройта.
— Ты вырос там? Ходил в школу?
— Знаешь, чем я занимался в детстве? — Роберт откинулся на спинку сиденья «ягуара». — Я работал на уличную банду под названием «Щенки». Работа простая — продаешь пакетик героина размером с десятицентовик за тринадцать долларов, себе оставляешь три. Я начал заниматься этим в двенадцать лет. Меня нанял мистер Джонс. Да, так его все звали. Он мне сказал: «Хочешь делать три сотни в день? Будешь стараться — сможешь зарабатывать три штуки в неделю». Как ты думаешь, что я ему ответил? Нас было не меньше двухсот по всему городу. Каждый день мы получали маленькие бумажные конвертики с надписями, по которым можно было определить сорт порошка, например «Супер», «Роллс-ройс», и продавали их на углу или разносили клиентам. Да, «Щенки» были первыми, они показали, как надо делать этот бизнес. Другие банды появились позже. «Мустанги», к примеру…
Лента
Дэннис сказал:
— Тебе было двенадцать?
— В тринадцать я купил «кадиллак».
— В таком возрасте ты не мог на нем ездить.
— А я все равно ездил. Потом его стали узнавать все полицейские в городе, и я подарил его маме. Она его продала. В четырнадцать я купил «шевроле-корветт» и ездил на нем по ночам, пока его не записали в угон. Короче, продаешь товара больше, чем на две штуки в неделю, на Рождество едешь с боссами в Лас-Вегас. Там я впервые переспал с белой потаскухой.
— Ты употреблял наркотики?
— Только траву. Когда каждый день видишь людей, которым ты это продаешь, не очень-то тянет даже попробовать тяжелую наркоту, не то что подсесть на нее. И все же, чтобы не зацепиться, я старался скорее избавиться от денег — покупал маме всякие вещи. В пятнадцать я ушел из «Щенков» и примкнул к «Мустангам», но потом на меня наехали, и я оставил это дело.
— Ты ходил в школу, пока занимался этим?
— Да, в католическую. К тому времени из нее ушли почти все монахини. Жаль, потому что мне они нравились. Если они хотели что-то сказать, то говорили прямо, без обиняков.
— В школе знали, чем ты занимаешься?
— Нет. Когда меня вызывали в суд по делам несовершеннолетних, мама звонила им и говорила, что у меня ангина.
— Она не возражала против того, что ты продаешь наркотики?
— Она смотрела на это сквозь пальцы — я ведь приносил домой деньги. Так что я ни разу не попался. Я три года проучился в Оклендском университете и там тоже продавал наркоту — мне нужны были деньги, чтобы платить за учебу, книжки, жилье. Но никаких порошков, только траву. Зачем продавать студентам героин, который превратил бы их многообещающие мозги в дерьмо? У многих там и так с мозгами была напряженка. Они не знали, чем будут заниматься в жизни после того, как окончат университет, и это их здорово беспокоило.
— А тебя?
— В университете я прослушал курс истории. Я изучал историю потому, что она мне нравилась, а не для того, чтобы найти работу. А о Гражданской войне я знал все еще до того, как вышла эта передача про нее — ну, та, которую ведет Кен Бернс.
Роберт бросил взгляд на Дэнниса, который смотрел в окно.
— А ты учился где-нибудь? Я имею в виду, у тебя есть какая-нибудь профессия?
— Я понял, чем хочу заниматься в жизни, когда в первый раз увидел прыжок дайвера.
— Понятно. И что ты сделал?
— Когда меня взяли в Американскую команду дайверов, я, проучившись к тому времени два года, бросил колледж.
— Сколько ты еще сможешь продержаться в этом виде спорта?
— Мое время истекает.
— И что потом?
— Не знаю.
— Ты ведь не сидел в тюрьме?
— Один раз, в камере предварительного заключения. Полиция обыскивала мой грузовик.
— Они думали, что ты везешь что-нибудь запрещенное?
— Они ошибались.
— С твоим характером, — сказал Роберт, — тебе стоило бы заняться чем-нибудь рисковым.