Случайный турист
Шрифт:
По правде, дело было в субботе. Занося очередную трату в список расходов, он отметил, что нынче суббота. Дома наступает утро. Сегодня Сара приедет за ковром.
Она откроет входную дверь и учует домашний запах. Пройдет по комнатам, где провела столько счастливых лет. (Разве не была она счастлива?) Увидит кошку, вальяжно разлегшуюся на кушетке, подсядет к ней и подумает: как я могла уйти?
К несчастью, летом, как всегда, был переизбыток пассажиров. Мэйкон потратил два дня, выискивая хоть крохотный шанс уехать, испарявшийся при его приближении. «Куда угодно! Отправьте
Люди, с которыми он общался, были неизменно вежливы, жизнерадостны и благодушны (в иных обстоятельствах он бы, наверное, и впрямь полюбил англичан), но не могли решить его проблему. В результате пришлось остаться. Последние дни Мэйкон сидел в номере, таращился в телевизор и грыз ногти; перебивался консервами и противно теплыми напитками, ибо видеть не мог рестораны.
Разумеется, в день отъезда он был первым в очереди на регистрацию и выбрал место у окна в ряду для некурящих. В соседях оказалась совсем юная парочка, настолько поглощенная друг другом, что «Мисс Макинтош» не понадобилась, и потому весь долгий тягостный день Мэйкон смотрел на облака.
Время от полудня до вечера он не жаловал вообще, а уж нынче оно выдалось хуже некуда: нескончаемые часы, перемежаемые предложениями выпить, пообедать и снова выпить, которые он отвергал. В это время крутили фильмы, приходилось надевать наглазники. Салон был залит оранжевым светом, густым и неприятным.
Однажды Мэйкон возвращался из особо тяжелой поездки в Японию, где по вывескам не отыщешь обратную дорогу в гостиницу, и Сара встречала его в Нью-Йорке. Она хотела сделать сюрприз на их пятнадцатилетнюю годовщину. У Бекки из трансагентства вызнала номер токийского рейса, забросила Итана к матери и примчалась в аэропорт Кеннеди. В пикниковой корзинке Сара привезла сыр и вино, коими они угощались прямо в зале ожидания, коротая время до рейса в Балтимор. Память запечатлела каждую деталь того пира: ломтики сыра на мраморной доске, вино в хрустальных фужерах, сумевших пережить дорогу. До сих пор помнился шелковистый вкус бри. А перед глазами была Сарина рука, красивая и маленькая, решительно нарезавшая хлеб.
Однако нынче Сара не встретит его в Нью-Йорке.
И даже в Балтиморе не встретит.
На парковке Мэйкон забрал машину и сквозь набрякшие сумерки, сулившие нечто драматическое – грозу либо зарницы, – поехал в город. Может, Сара ждет его дома? Она в полосатом халате, который он так любит? А в патио на столике накрыт холодный ужин?
Дабы не принимать желаемое за действительное, Мэйкон тормознул у магазина «7-11» и купил молока. Потом поехал за Эдвардом. Он как-то сумел заблудиться и к клинике «Мяу-Гав» подъехал перед самым закрытием. За конторкой никого не было. Мэйкон стукнул по звонку. Девушка с конским хвостом высунулась из двери, выпустив сумятицу воев, писков и рыков в разных тональностях, напомнившую настраивающийся оркестр.
– Да? – сказала девушка.
– Я за своей собакой.
Девушка подошла к конторке и открыла
– Фамилия?
– Лири.
– Ага. Одну минуту.
«Что теперь отчебучил Эдвард?» – подумал Мэйкон.
Девушка скрылась, а через секунду появилась та, курчавая. Нынче она была в чересчур коротком платье – крупные розовые цветы на черном фоне, глубокий вырез, накладные плечи – и босоножках на нелепо высоких каблуках.
– Привет! – радостно сказала женщина. – Как съездили?
– Ничего… Где Эдвард? С ним все в порядке?
– Да, все хорошо. Он был просто душка.
– Ну вот и чудесно.
– Мы с ним с ходу поладили. Не знаю почему, но я, похоже, ему глянулась.
– Прекрасно. – Мэйкон прокашлялся. – Можно его забрать?
– Сейчас Каролина его приведет.
– Ага.
Помолчали. Женщина облокотилась на конторку, переплела пальцы и, игриво улыбаясь, разглядывала Мэйкона. Он отметил ее ногти в багровом лаке и темную губную помаду, придававшую рту странную угловатость, свойственную некоторым сортам яблок.
– Кх-м. Может, я пока расплачусь? – сказал Мэйкон.
– Да, конечно. – Женщина перестала улыбаться и раскрыла папку. – С вас сорок два доллара.
Мэйкон протянул кредитку. Женщина неловко ковырялась с терминалом, поскольку, оберегая ногти, действовала подушечками пальцев. Потом каракулями заполнила квитанцию и подтолкнула ее Мэйкону:
– Подпись и телефон. – Перегнувшись через стойку, она следила за его ручкой. – Это домашний телефон или рабочий?
– Всё вместе. А что? Какая разница?
– Просто спросила. – Столь же неуклюже она оторвала второй экземпляр квитанции, который отдала Мэйкону, а первый кинула в ящик конторки. – Не помню, говорила я, что занимаюсь, между прочим, дрессировкой собак?
– Надо же. – Мэйкон посмотрел на дверь, за которой скрылась девушка. Он всегда нервничал, если Эдварда долго не выводили. Что они там делают – уничтожают улики?
– Я специализируюсь на кусачих собаках.
– Специализируются по.
– Что?
– Словарь рекомендует использовать предлог «по».
Женщина смотрела непонимающе.
– Опасная, наверное, работа, – проявил вежливость Мэйкон.
– Ерунда! Я не боюсь ничего на свете.
За дверью послышался цокот когтей по полу. В приемную влетел Эдвард, за ним поспешала девушка с конским хвостом. Радостно повизгивая, пес так вертелся, что Мэйкон даже не смог его погладить, все время промахивался.
– Ну хватит уже! – увещевала девушка Эдварда, пытаясь надеть на него ошейник. Меж тем женщина за стойкой не умолкала:
– Кусачие, брехливые собаки, глухие, трусливые, обозленные, собаки со скверными привычками и те, кто после питомника не доверяет человеку… Я управлюсь с любой.
– Замечательно, – сказал Мэйкон.
– Ваш-то и не думал кусаться. Кажется, я говорила, он в меня просто втюрился.
– Приятно слышать.
– Но я запросто могу отучить его кусаться вообще. Вы подумайте и звякните мне. Мюриэл, помните? Мюриэл Притчетт. Я дам вам свою карточку.
Женщина протянула нежно-розовую визитку, неведомо откуда появившуюся в ее руке. Спотыкаясь об Эдварда, Мэйкон шагнул к конторке и взял карточку.
– Я обучалась у дрессировщика, который натаскивал сторожевых псов. Не чета вашему тихоне.