Случайный знакомый. Другая страна
Шрифт:
Только вот шанс этот в лице долговязого парня с внимательными серыми глазами почему-то опаздывал. Пора уж было Володе и вернуться, теперь он уже явно запаздывал. Оксана подождала ещё минут пять, показавшиеся ей вечностью, затем вскочила со стула и принялась ходить из угла в угол по небольшому гостиничному номеру, всё ускоряя шаги. Резко остановившись, она вновь взглянула на часы и постаралась вычислить последний срок, до которого можно было ждать без риска опоздать на поезд. Прошло и это время, потом ещё десять минут. У неё оставалось ещё немного денег, можно было взять такси до вокзала. Значит, можно подождать ещё пять… нет, десять минут.
На улице Оксана всё оглядывалась, вертела по сторонам головой,
— Девушка, ты или садись, или чемодан свой забирай, а мне посреди улицы стоять некогда!
Может быть, Володю что-то задержало и он придёт прямо на вокзал, к поезду? Проводница загнала в вагон последних пассажиров, прикрикнула на Оксану. Всё. Никакой надежды не осталось.
Как только проводница собрала билеты, Оксана залезла на свою верхнюю полку, отвернулась к стене и тихо заплакала. Она никогда больше не увидит Володю… Но что же могло случиться? Он не захотел проводить её и вообще не хочет больше ее видеть? Не похоже. Нет, такого просто не может быть. Наверное, всё-таки что-то случилось. А она теперь даже не сможет узнать, что произошло — она не знает ни адреса Володи, ни его фамилии. Господи, ну что она за дура — ведь можно было всё это узнать заранее, дать ему свой адрес, а не откладывать это на последний момент.
Ехать нужно было почти двое суток. Ни на секунду Оксана не заснула и была совершенно измучена. Часа за три до своей станции девушка попыталась взять себя в руки. Что случилось, то случилось — она уже не могла ничего изменить. От второй бессонной ночи и слёз глаза покраснели, под ними появились синие круги, а по лицу пошли неровные пятна. Оксана дождалась своей очереди в туалет, там умывалась долго и старательно, стараясь по возможности смыть холодной водой следы переживаний. Умывшись, вышла в тамбур и встала у входной двери, наблюдая через опущенное окно за мелькающим пейзажем и мучительно соображая, что ей делать дальше. Родителям ни о чём она рассказать не могла, да и смысла в этом не было ровным счетом никакого. Но что-то дальше надо делать. А что? Жить по-прежнему? Окончить школу, поступить в какой-нибудь институт, выйти замуж? Господи, да за кого? За одного из тех грубиянов, которые прохода не дают ей на родной улице? Нет уж, спасибо…
— О чём грустишь, красавица?
Оксана не сразу поняла, что это обращаются к ней. Она вообще не заметила, как в тамбуре появился кто-то ещё. Услышав повторно вопрос, она повернулась к чрезмерно любопытному незнакомцу:
— Вы ко мне обращаетесь?
— А к кому же ещё! Кроме тебя и меня, в тамбуре никого нет. Ну-ка, давай посмотрим. Ау, кто здесь есть? Никого! Ты куда едешь-то?
Оксана молчала. Загорелый парень с хорошо накачанными мышцами, в полосатой майке, спортивных штанах и в голубом форменном берете десантных войск. Этот залихватский головной убор очень глупо смотрелся при такой одежде. Незнакомец улыбался во весь рот и пристально рассматривал Оксану. Его простоватое круглое лицо было приветливым и немного нахальным.
— Ну что молчишь? Я вот, к примеру, армию отслужил, домой еду. В ВДВ служил, десант — это тебе не хухры-мухры! А ты куда, красавица, путь держишь? Слушай, а поехали со мной! Вот матери радость — сын из армии с готовой невестой приедет, искать не надо, свататься. — Парень тарахтел без умолку. — Ты сама-то откуда? Я вот из…
Говорливый десантник оказался земляком Оксаны, жил в селе рядом с её родным небольшим городком. Она ему об этом не сказала, но вот своё имя назвать пришлось — парень не отставал, а в душное купе возвращаться не хотелось.
— Так как же тебя все-таки зовут? — в десятый раз спросил он.
— Ксения. — Девушка впервые представилась «взрослым» именем. Легкое весёлое
— А я Виктор, Витька, Витек! — ещё радостнее заулыбался десантник. — Ну так что, Ксюха, поедешь со мной? По глазам вижу, что поедешь! У меня мамка хорошая, научит тебя борщ готовить. Ух, как я борщ люблю! И чтоб мяса в тарелке вот такой шматок! У нас скотины полон двор. — Виктор стал загибать пальцы, перечисляя, сколько и какой скотины держат его родители. — Мы хорошо живем, честно! Поехали со мной. Приедем — батя бычка забьет, в город на базар свезем, продадим. Тебе платье купим, мне мотоцикл с коляской, буду тебя катать, чтоб все завидовали…
Он тараторил без умолку. По всей вероятности, Витьке было совершенно не важно, что ответит ему симпатичная попутчица. Для него главное было — поговорить.
— Ну что, поедем?
У Оксаны на миг мелькнула дикая мысль: «А что, может, и правда согласиться? Вот если б он из другого города был… Господи, о чем это я вообще?!» Она мотнула головой, отгоняя дурацкие мысли, и прервала речь парня короткой фразой:
— Дай закурить!
Такого Оксана от себя никак не ожидала. Она никогда в жизни не курила, даже не пробовала, и начинать не собиралась. Слова эти почему-то выговорились сами.
Парень сначала оторопел, а после протянул пачку сигарет с надписью «Стюардесса». Оксана достала сигарету, вспомнила, что делал при этом отец, помяла её в пальцах и велела:
— Спички дай!
Парень оторопело зажег спичку и, бережно прикрывая согнутой ладонью слабый огонек, протянул удивленно:
— А ты, оказывается, вон какая… бывалая…
Оксана лихо втянула в себя дым и надрывно закашлялась от первой в жизни затяжки. В глазах заплясали яркие точки, резко вспыхивая и медленно угасая.
— Эй, эй, что с тобой? — испугался попутчик. — Не умеешь курить, так нечего за сигарету хвататься!
Откашлявшись, Оксана бросила сигарету прямо под ноги парню со словами.
— Да пошел ты! — и, развернувшись, ушла сама.
Дома, на се счастье, никого не было. Брат в школе, отец на работе, а мать ушла на базар. В привычной, знакомой до последнего гвоздика обстановке Оксана немного успокоилась. Хорошо, что у неё было время прийти в себя и никто не бросился с расспросами о том, как она съездила. На столе лежала записка, рекомендующая греть и есть борщ. Есть не хотелось, да и вообще делать ничего не хотелось. Оксана бесцельно бродила по дому. Полы, что ли, помыть? Да ну их… Нашла в столе коробочку, положила туда Вовкины часы и спрятала их на полке в своей комнатке — за книги, подальше от любопытных глаз. Села к окну и задумалась. Как жить дальше, что ей теперь делать? Решение пришло как-то само собой. Оксана поняла, что оставаться дома она не может, и решила: нужно уезжать. Окончит в этом году школу и уедет.
Она не заметила, как наступил вечер. Домой все явились почти одновременно, Оксану затормошили, потащили за стол. Она почти ничего не ела, лишь вяло болтала ложкой в тарелке да обкусывала корочку от ломтя черного хлеба. На расспросы родных о том, как поживает её старшая сестра, отвечала бессвязно, а то и вовсе невпопад. Мать забеспокоилась, не заболела ли дочь.
— Не знаю, — проговорила Оксана. — Голова что-то… Устала, наверное.
С этого дня у неё всё шло кувырком. Она не могла забыть Володю, как ни старалась это сделать. Запрещала себе думать о нём, но надолго этого запрета не хватало. Оксана очень изменилась, стала замкнутой, нелюдимой и вспыльчивой. Подруги, поначалу пытавшиеся её растормошить, натыкались на жёсткий отпор и постепенно просто перестали с ней общаться. Оксана этого почти не заметила. Ей было всё равно, единственное, что занимало её мысли — сможет ли Володя найти её. Она то верила в это, как в чудо, то впадая в отчаяние.