Слуга Божий
Шрифт:
— Понимаю, господин граф. Значит никаких споров?
— Всегда есть споры, инквизитор, — встрял Ронс. — Но никто не осмелился бы на что-то такое.
— Осмелюсь спросить, уведомил ли господин граф префекта? Императорский двор?
— А что им до этого? — рявкнул де Родимонд. — Сдирать подати они первые, но что другое? Конечно, уведомил. Мне даже не ответили.
Я покачал головой, ибо именно этого следовало ожидать. У императора и его чиновников поважнее дел выше головы, чем заниматься проблемами провинциального
— С радостью помогу вам, граф, — сказал я, — ибо, хотя я не знаю, касается ли дело ереси либо колдовства, но могу допустить, что такая вероятность есть.
— Колдовство, — фыркнул граф. — Тоже мне…
— Это лишь предположения. — Я развёл руками. — Не был бы господин граф любезен, рассказать мне всю историю с начала?
— Ронс, — де Родимонд посмотрел на лейтенанта.
— Слушаюсь, господин граф. — Офицер поставил уже пустую чашу, после чего долил вина из кувшина: сначала графу, потом мне и напоследок себе.
— Всё началось с исчезновения людей из Медведника… — начал он.
— Такие тут варварские названия, — пробурчал граф. — Медведник, Берёзовка, Моховые Горки, Грязюки, Послуштаны, Бузовая Дворня…
— Послуштаны[94]? — улыбнулся я. — Действительно, варварское. Но, как это, лейтенант: «с исчезновения»? Тел не нашли?
— Да нет, — ответил он. — Мы думали, кто-то их перекупил, как говорил господин граф, ибо здесь не хватает рабочих рук. Нужно корчевать лес, земля каменистая и неплодородная, вот местные господари и пытаются перещеголять друг друга в вольностях[95].
— Но потом поселенцев уже убивали?
— Так точно. Три раза. Три деревни. И в каждом случае приходило письмо, сообщающее, куда нам ехать за телами.
— Вы искали убийц?
— Ищи ветра в поле, — пробормотал Ронс. — Это большой лес. Болота, разливы, чаща, лабиринт пещер на юге. При желании, целую армию мог бы спрятать, а не несколько разбойников. Вот только, до сих пор даже разбойничать здесь никому не хотелось. А у меня восемь солдат и пара десятков вооружённых слуг. Будь у меня вдесятеро больше и всё равно ничего бы не сделал. И ведь мы не можем оставить замок без охраны.
— И так мне будут вырезать людей! — Граф так грохнул кулаком по столу, что перевернулся керамический горшочек, и на столешницу вытекла тёмнозелёная масса.
— Никаких требований? Ничего? — спросил я.
— Чего они могли бы от меня требовать? — спросил он с какой-то неожиданной горечью. — Уже два года задерживаю налоги. Как давно ты служишь мне задаром, Ронс?
— Почти год, господин граф.
— Вот именно. За стол и крышу над головой. Такой вот из меня граф.
— Итак, смиритесь под крепкой рукой Бога, дабы вас вознёс в свое время. — ответил я ему словами Писания.
— Только интересно, когда
— Нет, господин граф. Думаю, что нет, — честно ответил я.
— И я так считаю, — он покачал головой. — А сколько Корнелиус золота у меня вытянул на эти опыты… Мой Бог…
— Корнелиус? — подсказал я.
— Этакий пройдоха, — неохотно пояснил Ронс. — Я предупреждал господина графа, но, конечно, я всего лишь простой человек. У меня нет образования и я не способен понять умы, что возносятся к вершинам науки, — сказал он с иронией, явно кого-то цитируя.
— Алхимик, так ведь? Господин граф приказал его повесить?
— Следовало, — невесело рассмеялся Ронс. — Почуял, откуда ветер дует, и удрал.
— Принц Хаггледорф пятнадцать лет ждал результатов работы своего алхимика, — сказал я. — Заложил половину вотчины на его изыскания. Ну, а на пятнадцатый год потерял терпение и приказал его поджарить на железном кресле[98].
— О, это мне не пришло в голову, — де Родимонд хлопнул себя руками по бёдрам. — Я хотел его всего лишь повесить.
— Когда сбежал этот Корнелиус? — спросил я.
— Полгода тому назад? — Граф посмотрел вопросительно на лейтенанта, и офицер кивнул головой.
— То есть, перед пропажей людей из деревни и первыми нападениями?
— И что общего между одним и другим? — де Родимонд пожал плечами.
— Письмо, господин граф, — объяснил я. — Я говорил, что его писал человек образованный. Кроме того, совершенно очевидно, что он был за что-то обижен на господина графа. Ведь это уведомление о совершенных преступлениях — чистое злорадство. Думаю, его забавляло бессилие господина графа, если позволите мне быть честным.
— Я прямо-таки представляю, как Корнелиус обгрызает трупы, — фыркнул с иронией де Родимонд. — Да, спасибо, но если так действует наша Инквизиция…
— Корнелиус — это слабый и тщедушный человек, — пояснил Ронс. — Как бы он мог перебить лесорубов, рыбаков, пастухов? Вдобавок вооружённых и знающих толк в битве? У вас разыгралось воображение, инквизитор.
— Прошу прощения, господин граф, — сказал я, склоняя голову. — Я всего лишь стараюсь охватить всё дело моим скудным умом и наверняка совершаю многочисленные ошибки.
— Опасный человек, — произнёс после минуты молчания де Родимонд, обращаясь к офицеру, — этот наш инквизитор. Действительно опасный. — Он покачал головой и посмотрел на меня. — Значит, думаешь, доктор Корнелиус замешан во всё это?
— Из-за отсутствия других предпосылок[99],смиренно признаю, что такая мысль посетила мою голову.
— Оставь ты… — буркнул он, — это раболепие. Ибо, полагаю, не за красноречие ты стал инквизитором. Ты давно уже служишь Церкви?
— Давно, господин граф.