Слуга царю. Расколотые небеса
Шрифт:
– Почему мой? Твой тоже. А предусматривалось ли… Он башкой знаешь как шарахнулся? Тут имя свое забудешь, не то что пароль.
Один из доводов близнецов, кстати, и основывался на неспособности пришельца из иного мира в ближайшее время не то что снова сесть за штурвал истребителя, но и за руль тривиального автомобиля. И подкреплялся он, между прочим, авторитетными мнениями целого взвода медиков самого разнообразного профиля – от хирурга до психиатра. И передернули тут оба хитреца совсем немного: всем известно, как врачи относятся ко всякого рода авантюрам после подобных катастроф. И местный уроженец, и бывший
– Ладно. Будем считать, что никакого пароля не было. Ложусь на курс, приземляюсь… Ну и все – привет, марсиане!
– Лучше уж марсиане…
– Ты несправедлив к нашим братьям из сопредельного пространства, Саша. Они такие же, как и мы. Неужели третий наш собрат тебя не убедил?
– Вот то-то и оно, что такие же… Такие же, как у нас, перестраховщики, ретрограды и карьеристы.
– Зато мы знаем, чего от них ожидать.
– И от Челкина?
– Да он-то тут при чем?
– Тут, конечно, уже ни при чем, а там… Он ведь там на прежней высоте, даже, может быть, чуть выше, если учесть, сколько времени прошло. Думаешь, ему приятно будет узнать о перипетиях своего личного близнеца тут? Только, пожалуйста, не говори, что тот умнее, благороднее, великодушнее…
– Меня-то не считай олигофреном! К сожалению, и тот – точная копия этого… Как и мы с тобой – друг друга.
– А помнится, кто-то не считал меня совсем уж точной копией…
– Кто старое помянет – тому глаз вон. Не помнишь такую пословицу?
– Ага. А кто забудет – оба. Или у вас тут такое продолжение не в ходу?
– У определенного круга моих подопечных – даже очень, – вынужден был признать Бежецкий. – Но мы-то…
– То мы. А то он.
Оба замолчали. Действительно, предугадать будущее ни тот, ни другой были не в состоянии. Хотя как раз сейчас это было бы очень кстати.
– Мы сейчас прямо как японцы, – нарушил молчание один из близнецов. – Они тоже, прежде чем начать какое-нибудь дело, сперва обсуждают все, даже самые фантастические препятствия. Вплоть до падения гигантского метеорита или выхода из моря своего страховидного Годзиллы. Мы же не японцы, черт побери!
– Вот именно… – вздохнул второй. – По-русски, на арапа… Но шкуру бегающего еще где-то медведя поделить не забываем. Ладно, утро вечера мудренее. Ты уже не мальчик – сам разберешься…
– Вот именно… – потянулся до хруста в суставах собеседник. – Ну что: накатим по соточке-другой коньяку и на боковую?
– Вот тебе соточка! – кукиш был более чем убедителен. – А вот – вторая. Тебе даже не за руль завтра, а за штурвал. Вот когда вернешься… С удовольствием нажрусь с тобой хоть до поросячьего визга. А до того – сухой закон.
– Понятно, – протянул генерал, только что отчитанный, будто кадет-первогодок ротным воспитателем. Ладно, хоть равным по чину… – Банкет по случаю отбытия отменяется…
– Пакет не забыл?
Работающие вхолостую турбины ревели, словно два могучих урагана, поэтому приходилось кричать прямо в ухо, чтобы хоть что-нибудь можно было расслышать.
– Что?!.. А! Пакет! – Бежецкий похлопал себя ладонью в толстой перчатке по оттопыривающемуся на груди комбинезону. – В надежном
– Плюнь! – проорал в ответ близнец. – Я тебе дам – гикнусь! Забыл уговор? Если через семь, максимум десять дней ты не возвращаешься – иду я!
– Фигу тебе! – злорадно ответил посланец, пытаясь сложить непослушные пальцы в означенную фигуру. – Не удастся тебе орденок заработать! Все я загребу! И звездочку вторую на погоны – учти! Будешь мне честь отдавать, как генерал-лейтенанту!
– Да хоть фельдмаршалу! Только вернись!.. Ну, все – ни пуха! – Ловко, спиной вперед, генерал сбежал по приставному трапу, который тут же оттащили в сторону поджидавшие внизу техники.
– К черту! – буркнул себе под нос, уже не надеясь, что его услышат, пилот, и колпак кабины плавно опустился, намертво отрезав его от остального мира.
Еще этот мир не покинув, он словно бы и не принадлежал ему больше.
«А-а! Долгие проводы – лишние слезы!..»
В ответ на отмашку дежурного офицера, он поднял руку в перчатке и начал плавно увеличивать обороты двигателя. Движение руки, и самолет легко понесся по бетонке полосы, вздрагивая на стыках плит и выбоинах. Мгновение и…
«Земля – прощай! – мелькнули в голове слова из полузабытого детского мультика. – В добрый путь!..»
11
«А ведь господа жандармы тут не слишком деликатны… Как и везде, впрочем…»
Сознание возвращалось постепенно, будто загулявшая кошка, сперва стремящаяся проверить – не ждет ли ее хозяин, разгневанный долгой отлучкой, да еще с чем-нибудь очень неприятным в руке. Правда, хозяин сейчас пребывал не в том состоянии, чтобы гневаться. Он и «кыш»-то сказать не смог бы толком…
Да и обстановка «узилища» разительно переменилась. Какие там хоромы! Тесная комнатенка с давно не беленными стенами в неопрятных пятнах, с шелушащегося потолка на разлохмаченном шнуре свешивается сорокаваттная лампочка, мало того что светящая себе под нос по своей природе, но еще и пыльная до предела. Более подробно оценить обстановку было невозможно потому, что сам Александр лежал на спине на чем-то относительно мягком, но до предела скрипучем, без какой-либо возможности повернуться – руки, скованные над головой, этому препятствовали, да и ноги тоже стягивало что-то чрезвычайно тугое. Дополняла картину удушливая вонь, пропитывающая все вокруг: если на этом ложе кто до пленника и лежал, то, во-первых, знаниями о личной гигиене он был не обременен, а, во-вторых, было это давным-давно.
«Блин, даже руку мою больную не пожалели, – сморщился Бежецкий – так болело совсем недавно поврежденное запястье, в которое теперь волчьим капканом впивался ледяной металл наручников. – Сатрапы чертовы!.. Свободу узникам совести!..»
Однако на самом деле, признаться, было не до шуток. Как-то не вязался этот карцер с той предупредительностью, которой был окружен «гость» в покинутом таким оригинальным путем «санатории». Неужто так разозлились хозяева за двух охранников, спеленатых не только без какого-либо членовредительства, но и без особенного посягательства на права и свободы. Так, не более чем невинная шутка. Стоило из-за этого запирать в вонючий подвал, стреноженным по рукам и ногам? Что за средневековые методы, в конце концов, господа?