Слуга царю. Расколотые небеса
Шрифт:
– Клянусь, сэр, – бормотал старшина на ухо Скотту. – Этот дэнди просто пристрелил обоих! Как только удостоверился, что полумертвяк, которого мы втащили в нашу резинку, именно тот, кто ему нужен, – бац, бац – и продырявил тем парням головы. У него «пушка» бесшумная, с длинным таким набалдашником на дуле…
И вот теперь этот спасенный лежал в восьмом отсеке на запасных торпедах, по-прежнему не приходя в себя, а убийца каждые полчаса ходил его проведать. Остальное время он проводил за монитором видеокамеры, установленной обоими «умельцами» в отсеке. И то, что у него за пазухой пистолет с глушителем (а скорее всего – и у второго), капитану не нравилось
18
Проливы Эресунн (Зунд), Каттегат и Скагеррак, соединяющие Балтийское море с Северным.
– О-о-о! Наш гость, кажется, очухался! – оторвал капитана от невеселых мыслей голос «пассажира». – Томми, иди сюда – взгляни-ка на эту картину. Выспался, наконец, наш утопленник!
Оба «гражданских» склонились над тускло светящимся экраном, потом один из них, тот, что повыше и пошире в плечах, ничуть не стесняясь хозяина лодки, вынул из-за пазухи неестественно длинный пистолет и проверил магазин. Тоже длинный и вместительный, почти как у автомата.
– Пойду-ка взгляну я на этого утопленника поближе.
– И на всякий случай впрысни ему пару кубиков микстурки, – посоветовал второй.
– Рискованно – можем не довезти. Да и к чему? Он и так слаб, как котенок…
Громила удалился, а оставшийся обратился к капитану:
– Что вы так невеселы, сэр? Осуждаете нас с Томми? Напрасный труд. Мы точно такие же солдаты Его Величества, что и вы. Просто каждый воюет на своем фронте. Сегодня наши фронты сблизились, завтра – отдалятся. К чему конфликты?
«Философ, – зло подумал капитан, отворачиваясь. – Сократ с пушкой за пазухой. Джентльмен удачи…»
– Не хотите разговаривать – ваше дело, – разочарованно произнес «философ», поворачиваясь к монитору. – Мы живем в свободной стране… Черт!!!
Когда штурвальчик на люке, ведущем в носовую часть лодки, повернулся, и толстая плита со скругленными краями приоткрылась, пропуская внутрь отсека человека, Александр лежал, прикрыв глаза и свесив до полу расслабленную руку. Этакий больной в полубессознательном состоянии. Камеру слежения он вычислил правильно, раз сразу после нескольких его вялых напоказ движений явился проверяющий. Теперь бы знать еще, где она, – и порядок.
– Hi, mister! – окликнул его визитер, приближаясь, – Its o’k?
– М-м-м… – простонал Бежецкий, не открывая глаз. – Воды…
«Если профессионал, то не купится, – подумал он. – Но как-то подманить его надо?»
– Уо-ды? Waters?
– Пи-и-и-ть…
Мужчина вынул правую руку из-за пазухи (наверняка пистолет), успокаивающе помахал ладонью в сторону люка («Ага, камера там!..») и склонился над лежащим.
– Как… –
Александр рванул его свесившейся рукой за лодыжку, одновременно садясь на своей постели, а левой ладонью рубанул по шее. Англичанин (или американец – черт их разберет!) еще валился на решетчатый металлический настил палубы, а он уже оказался на ногах, моля Бога только об одном: чтобы не подвели застоявшиеся мышцы, не свело ногу предательской судорогой… В общем, чтобы не случилась какая-нибудь подлянка, на которые так щедр организм, переваливший сороковую годовщину своего появления на свет.
Тьфу-тьфу-тьфу, пронесло!
Хорошо тренированная боевая машина фирмы «Воздушно-Десантные войска Советской Армии и K°.» работала как часы. «Командирские». Которым ни огонь, ни вода, ни кованый каблук не страшны. Поток адреналина, знакомо рванувшийся в кровь, смывал остатки зловредных химикатов, запускал не задействованные ранее механизмы, дарил полузабытое ощущение всемогущества и необоримой мощи.
«Так! Первым делом – взглянуть, что у этого хрена за пазухой… Ага! Ствол. Неплохо…»
Александр передернул затвор пистолета незнакомой марки, рукоять которого легла в ладонь как родная, и перехватил в воздухе выскочивший латунный патрон с чуть косо срезанной головкой.
Одно из последних изобретений этого мира – пуля повышенного останавливающего действия. Под тонкой латунной оболочкой таилось множество стальных шариков, и при попадании такого снаряда в цель почти сто процентов энергии выстрела шли по назначению. А вот пробить твердую преграду такая пуля не могла и рикошетов не давала – идеальное средство для стрельбы в замкнутых пространствах, начиненных всякими хрупкими предметами. Например, в самолетах. Или – на подводных лодках. В отсеке с торпедами.
Все это пронеслось в мозгу Бежецкого за считаные доли секунды. Но вы ошибаетесь, если думаете, что даже это краткое время он бездействовал.
Еще текли по извилинам никому в данный момент не нужные цифры, тактико-технические данные и примеры, а он уже действовал. Забил в штурвал открывающего механизма лом, сдернутый с пожарного щита (самое страшное на субмарине, атмосфера внутри которой перенасыщена кислородом, – пожар в отсеке, поэтому на средства борьбы с огнем моряки не скупятся), намертво блокируя его, и, рванув со щита топорик с трубчатой металлической рукоятью, уже мчался ко второму. И не успевал совсем чуть-чуть: штурвал на крышке люка уже поворачивали с обратной стороны…
«Эх, где мои шестнадцать лет?!.»
Оттолкнувшись ногами, Александр прыжком преодолел оставшиеся метры и всем весом ударил в приоткрывшийся наружу люк. В данный момент он не завидовал тому, кто держался за скобу по ту сторону, и правильно делал, поскольку из девятого отсека донесся весьма неприятный хруст и протяжный стон. Но проверять, как там и что, было некогда – из репродуктора уже неслась английская речь. Командир лодки приказывал всем свободным от вахты ликвидировать аварию в восьмом отсеке.
Морщась от боли в поврежденном плече (приложился о люк что надо), Бежецкий захлопнул тяжелую плиту и, как и первую, заблокировал топориком. Теперь восьмой отсек был изолирован от остальных помещений лодки наглухо. Оставалось лишить пленного способности причинить себе и окружающим увечья и – порядок.
На стреноживание по рукам и ногам англичанина ушло секунд десять-пятнадцать в общей сложности – тут уж не до церемоний. Пригодилась подстилка, на которой он лежал, весьма легко разрывавшаяся на жгуты требуемой длины.