Слуга тигра
Шрифт:
– Уходим! – взвизгнул он неожиданно тонким голоском, и разбойники порскнули кто куда, только пятки засверкали.
Сун Цзиюй медленно опустил меч, изумленно спросил Лань Сы:
– Это что такое было?..
Тот нахмурился.
– Я в вашу сторону не смотрел, наблюдал за теми двумя. Как вы его упустили?
Если б знать… Не скажешь ведь, что разбойник как будто уменьшился на мгновение?
Сун Цзиюй помотал головой. Ладно, потом. Надо проверить, как там этот господин у повозки…
Господин встал, опираясь
– Благодарность этого несчастного не знает границ! – он поклонился Сун Цзиюю. – Как ваше драгоценное имя? За кого я должен вечно просить Небо?
Аромат сливового вина усилился.
– Мое скромное имя – Цзиюй. Фамилия – Сун, – он покачал головой, оглядывая «несчастного» с головы до ног. Пожалуй, ровесник, лет тридцать на вид. Одежда дороже, чем месячное жалование магистрата, подол в винных пятнах, верхний персиковый халат с тончайшей золотой вышивкой запахнут кое-как, на поясе искусной работы подвеска из красной яшмы, действительно в виде тигра, из-за пазухи торчит лакированный веер. Должно быть, выходец из местной знати или сын купца.
– Лань Сы! – позвал Сун Цзиюй.
Тот, оказывается, уже давно стоял рядом, не растерял способность подкрадываться бесшумно. Верный слуга и учитель, когда-то спас отцу жизнь в краю рек и озер, а теперь вот прислуживает недостойному сыну.
– Молодому господину нужна перевязка, – Сун Цзиюй кивнул на окровавленный рукав. – Затем ему следует поехать в управу для дачи показаний.
Он оглянулся на лес. Да и как бы разбойники не вернулись с подкреплением.
– Ни к чему, ни к чему, господин Сун, просто царапина! – господин с кислой миной осмотрел попорченный рукав. – Я, ничтожный Ху Мэнцзы, не слушал заветов батюшки, не упражнялся ни с мечом, ни с палицей, сам виноват. Ну да садясь в свадебный паланкин, поздно прокалывать дырочки в ушах…
Он вдруг улыбнулся, темные миндалевидные глаза блеснули искрой веселья.
– В управе скучно, там одни нудные чинуши! Едем же в мое поместье, благодетель, отобедайте у меня! Это меньшее, что ваш покорный слуга может сделать в благодарность. Не отказывайтесь, отказа не приму! Будем пить за мое чудесное спасение!
– Вынужден все же отказаться, – Сун Цзиюй оглядел «поле боя». Резной возок на боку, лошади разбежались, слуги, по-видимому, тоже. Придется брать господина… как он сказал, Ху?.. с собой.
– Забирайтесь, – он указал на свою подъехавшую повозку.
Господин Ху не стал куртуазно отказываться: в мгновение ока влез за полог, вальяжно устроился на подушках, достав из рукава серебристую флягу с чеканным пейзажем: горный источник бежит по скалам.
– Пожалуй, составлю вам компанию, благодетель Сун! – пропел он. – Но только до перекрестка, а там уж эти трусливые сукины дети, что мне служат,
Он высунулся в маленькое окошечко и вдруг, сунув два пальца в рот, свистнул заливисто, так что у Сун Цзиюя уши заложило. В ответ по лесу пронесся шорох, лошади заржали где-то вдалеке.
– Далеко не убежали, – удовлетворенно ухмыльнулся Ху Мэнцзы и, поднеся фляжку к губам, сделал большой глоток.
«Так и есть – пьяница, – подумал Сун Цзиюй. – Или просто запивает испуг?.. Надо будет послать к нему завтра пристава, раз сам не хочет ехать в управу. Не дело, что разбойники вот так запросто шастают по дорогам и нападают на людей…»
Он подозвал Бархата и вскочил в седло, поехал шагом рядом с повозкой.
Дорога вползла на перевал; просветлело – тяжелые облака уплыли к реке, вьющейся внизу серебристой лентой. Вдали на берегу раскинулся город Чжунчэн, старая столица: маленький по меркам нынешних городов, а издалека и вовсе будто игрушечный. Ближе темнела заросшая громада императорского кургана. Сине-зеленые сосны, взбегавшие к вершине, делали его похожим на взметнувшуюся над городом волну.
Давно, будучи еще совсем юношей, Сун Цзиюй мечтал разгадать тайну гибели правившей в Чжунчэне династии – но теперь это казалось детскими играми. Столько всего произошло за годы в столице, столько чувств он испытал, столько дел раскрыл, дум передумал… и где все это? Словно осенним ветром унесло вместе с юношескими фантазиями.
Вместо грусти на него неожиданно снизошел покой. Заливались в зарослях птицы, солнце, клонясь к горизонту, светило теперь мягче. Косые лучи пронизывали лес, и тени бамбуковых стволов крест-накрест ложились на дорогу, в мягкую пушистую пыль.
Прелестный горный пейзаж, будто и не было никаких разбойников.
– И часто у вас так, господин Ху? – спросил Сун Цзиюй. В конце концов, зачем ждать до завтра и посылать людей, если можно выяснить все сейчас.
Господин Ху уже успел задремать, облокотившись на руку. Широкий рукав задрался, обнажив яшмово-белое запястье, гладкое предплечье…
Никакого нательного белья.
Сун Цзиюй отвернулся. Распущенные волосы, теперь это. Что за вид? Вольного философа он, что ли, изображает? Пил вино в бамбуковой роще, сняв одежды и распустив волосы?
Или… был на свидании? Но ничем, кроме вина, от него не пахло.
Господин Ху зевнул, потянулся.
– Часто ли у нас… хорошая погода? – промурлыкал он. – Нечасто. Видно, в честь вашего приезда вышло солнышко. Часто ли я попадаю в передряги? Это впервые. Разбойники боятся местного тигра и не задерживаются у нас.
Он окинул Сун Цзиюя сонным, ленивым взглядом.
– Тигр охраняет горы, дракон бережет реки… А Сын Неба защищает людей. Дайте-ка угадаю: магистрат Чжунчэна тяжело заболел и уехал умирать на родину, мы остались без защитника. И вот на дороге в город я встречаю воина с длинным мечом и решительным взглядом… Статного, чернобрового… Серьезного, даже слишком. Признайтесь, благодетель Сун, вы – наш новый магистрат?