Слуги Карающего Огня
Шрифт:
Глава Семнадцатая
Карающий Огонь
Четыре дня мчались кони по холмистой равнине, поросшей чудными, неизвестными на севере деревьями, окруженные табунами диких коней, стадами антилоп, диких коров, и мохнатых зубров. По ночам в темноте, тревожа дозоры, ухали и выли хищники, частенько встречались и следы их ночных пришеств — тучи отвратительных голошеих стервятников кружились над кучами обглоданных костей, и сухой ветер свистел в пустых глазницах белых черепов.
На пятый день дозорные, что всегда шли в полудне пути впереди отряда, принесли весть о зулах. В закатной стороне, среди красных скал и голых каменистых холмов,
Моун, Нюхающая Рыба, последнее время прямо таки рвалась со шнура, указывая на приближение рокового места, и Шык приказал готовится к последнему броску, выслал вперед самых опытных дозорных, окурил дымом священного костра жезл Бжавга, а Гроум тем временм колдовал над каменной бутылью с Орайг, водой из Реки Забвения, что должна была, по его мысле, положить конец рождению Нового Мира, а по мысли Шыка — усмирить, усыпить Карающий Огонь…
Ночь в предверии деяния прошла на удивление спокойно — ни что живое не подходило близко к твердыне зулов, сами же они, уверенные в своей безопастности и могуществе, не несли никакой дальней стражи, и отрядников никто не тревожил. Утром Шык разбудил всех сам, и объявил, что пойдут они пешими — зулам ненавистны все теплокровные, и если дойдет до битвы, отряд лишь зазря потеряет коней, а так жезл Бжвага укроет людей от опасности.
Как не просился Луня, как не рвался, все же его оставили охаранять арпаков.
— На твою долю еще хватит! — похлопал его на прощание Зугур, а Чу, улыбнувшись, пообещал, если суждено вернуться живым, взять Луню с собой охотится на гепардов. Так и ушли, помахав на прощание руками, за холмы, и Луня остался один. На всякий случай он не стал треножить коней, а сделал длинный повод и закрепил один его конец за ствол старого, увешаного гнездами птиц, дерева. Вдруг погоня, так одним движением всех арпаков освободить можно, вскакивай в седло — и ходу!
Нельзя сказать, что Луню сильно обидело то, что его не взяли — все же он был самым молодым и неопытным в отряде, а таких на войне всегда берегли, и удел юношей в дружине на первых порах — кашеварить, ходить за лошадьми, обустраивать станы да собирать дрова — так исстари заведено.
Только одно сильно огорчало Луню — Шык даже не попрощался с ним, даже не взглянул в сторону ученика, все возился перед отходом со своим жезлом. Оно и понятно — в этом жезле вся надежда, и умом Луня и сам понимал это. Умом — понимал, а сердцем — обижался. И тревожился — и за побратимов, и за наставника-волхва, и даже за еще недавно так ненавистных гремов…
Медленно тянулось время. Было тепло, но не жарко — зима все же, в родных лесх сугробы уже лежат, небось, а тут, в треклятом Зул-кадаше, теплынь, ровно на дворе середина лета. Луня покидал в ствол дерева берский топорик, пострелял из лука, перекусил, помахал мечом — теперь прадедов клинок уже не казался ему таким тяжелым, как вначале похода — руки окрепли, и загрубели, мозоли на ладонях сделались, ровно каменные.
Луня все время представлял, что происходит сейчас там, на ближних подступах к зулской крепости. Наверняка отрядники долго подкрадывлись, стараясь подобраться как можно ближе незамеченными. Потом в дело пошел жезл, если только он, во славу всех светлых богов, и впрямь сможет отвести глаза зулам. Вот отрядники уже внутри каменных стен, вот они видят…
— Д-о-о-о-н-н-г!! — протяжно и низко разлился окрест низкий и тягучий звук. И сразу за ним еще:
— До-о-онг!
Вздрогнула
«Началось!», — понял Луня, и сердце у него бешеного забилось. Он не выдержал, проворно вскарабкался на вершину дерева, к которому привязал конец повода, и начал напряженно всматриваться в красноватые холмы, за которыми скрылись отрядники. Ну, ну когда же?..
Прошло еще довольно много времени, солнце на полторы ладони сместилось на небосколоне, заваливаясь к закату, когда зоркие Лунины глаза заметили меж холмов какое-то шевеление. Идут! Или нет? Или… Точно, идут, вернее, бегут, торопятся, двое тащат одного, высокий — это Терл, тоже сгибается под чьим-то телом. Не уж-то побили наших?! Луня кубарем скатился с ветки, на которой сидел, отвязал коней и повел их на встречу отряду — вдруг погоня, тут каждое мгновение на счету.
И ведь как чувствовал!
— Беда, Лунька! — задыхаясь от бега, проорал издали Шык: — Коней давай, уходить надо!
Луня быстро отвязал продетый сквозь узды арпаков ремень, освободил лошадей, и подбежавшие отрядники начали запрыгивать в седла. Зугур и Фарн закинули на коня хрипящего, покрытого кровью Чу, вагас споро примотал тело ремнями. Терл бросил попрек своего седла безжизненное тело Сура. Луне хватило одного взгляда, чтобы понять — Сур мертв, достали его проклятые!
А сзади уже накатывалось противное, многоголосое завывание:
— Зу-у-ул! Зу-ул!
Спрашивать, что да как, было некогда — копыта арпаков ударили в пыль, и отряд начал уходить от погони, устремляясь на восход. Через некоторое время Луня оглянулся — посмотреть, что там, позади, оглянулся — и испугался! Из ложбин между холмами выносились зулы, и было их никак не меньше полутора, а то и двух сотен!
Ящеры мчались, высоко поднимая задние лапы, а передние, с длинными, загнутыми когтями, тянули вперед, словно уже были готовы вцепиться в живую плоть ненавистных им теплокровных. От отряда их отделяла сотня шагов, но нелюди и не думали сдаваться — вопя: «З-у-у-л! Зу-у-ул!», они неслись, едва ли уступая арпакам в скорости.
— Мать-Заступница Мокошь, Род Великий, Влес-Предок, обороните и защите, не дайте сгинуть на поганой чужбине! — взмолился Луня, стуча зубами и нахлестывая коня, но тут слева, наперерез отряду из-за холма выкатились новые массы зулов — еще с сотню, и стало уже не до поминания богов — зулы отрезали, отсекали отряд от пути назад, гоня на полдень, в неизвестные, пустынные земли.
Мчались, летели весь день. В горячке бешеной скачки умер Чу — попросту истек кровью, и теперь тело его болталось на спине коня, словно тряпичный куколь, что вяжут роды из соломы и мешковины на праздник Лады. Темнело, но зулы и не думали отставать. Три сотни ящеров, самое меньшее, бежало за отчаянно пытавшимися оторваться от них людьми, гоня отряд все дальше и дальше в глубины неведомых земель.
Ночью попробывали свернуть на восход и едва не поплатились жизнями всех отрядников — зулы широко раскинули охват загонного полукруга, и лишь стремительность арпаков унесла людей от кривых когтей нелюди. Луня на скаку успел выпустить пару стрел, даже умудрился попасть в одного зула, но тот даже не обратил на торчащую из груди стрелу никакого внимания — так и мчался с ней, сверкая в темноте желтыми глазами.
Глаза эти, светящиеся, напоминающие совиные, были еще более ужасными, чем не прекращающийся вопль зулов, и оглянувшись пару раз, Луня едва не свалился под копыта арпака от страха — все пространство позади отряда было заполнено призрачно мерцающими парными огоньками!