Слуги меча

Леки Энн

— Посмотри снова, база. Пришли кого-нибудь, чтобы посмотрели. Капитан Хетнис, начиная с этой минуты ни вы и никто из вашего экипажа или вспомогательных компонентов не будет ходить с оружием на этой базе ни при каких обстоятельствах. Также ни ваш корабль и никто из вашего экипажа больше не войдет в Подсадье без моего прямого разрешения. Подразделение Вар «Меча Атагариса» и его лейтенант вернутся на «Меч Атагариса», как только челнок сможет их забрать. Не говорите, — (она открыла рот, чтобы возразить), — мне ни единого слова. Вы преднамеренно скрыли от меня важную информацию. Вы подвергали опасности жизни обитателей этой базы. Ваши солдаты послужили причиной смерти дипломатического представителя Пресгер.

Я пытаюсь придумать причину, почему мне не пристрелить вас на месте. — На самом деле имелось по крайней мере две убедительные причины: два вооруженных вспомогательных компонента, стоящих рядом с капитаном Хетнис, и тот факт, что я в спешке оставила пистолет в своей комнате, тремя уровня ниже.

Я повернулась к владелице чайной:

— Гражданин, — потребовалось особое усилие, чтобы не заговорить моим безжизненным голосом вспомогательного компонента, — не принесете ли мне чаю? Я не завтракала и собираюсь поститься сегодня. — Без слов она повернулась и вошла в свою чайную.

Пока я дожидалась чаю, прибыла губернатор Джиарод. Бросила взгляд на тело переводчика Длайкви, на капитана Хетнис, заляпанную кровью, стоящую безмолвно возле вспомогательных компонентов «Меча Атагариса», сделала вдох и затем изрекла:

— Капитан флота, я могу объяснить.

Я посмотрела на нее. Затем отвернулась и увидела, как владелица чайной ставит чашку с чайной кашицей на землю в метре от того места, где я стояла. Поблагодарив ее, я шагнула, чтобы взять чашку, и заметила отвращение на лицах капитана Хетнис и губернатора Джиарод, когда, держа ее обнаженными, окровавленными руками, стала пить.

— Вот как это будет, — сказала я, выпив половину густого чая. — Будут похороны. Не говорите мне о том, чтобы держать это в тайне, или о панике в коридорах. Будут похороны — с приношениями, и соответствующими символами, и трауром для каждого члена администрации базы. Тело будет храниться в отсеке временной приостановки жизнедеятельности, чтобы, когда Пресгер придут за переводчиком, они могли взять его и сделать то, что делают с мертвыми телами. А сейчас «Меч Атагариса» сообщит мне, когда в последний раз видел эту стену без надписи, а затем база назовет мне каждого, кто останавливался перед ней до той минуты, пока я не увидела ее. — База могла не видеть, писал ли кто-нибудь, но она знала, где находятся все, и я подозревала, что очень немногие люди, помимо самого автора надписи, стояли рядом со стеной в этот временной промежуток.

— Прошу наивысшего снисхождения капитана флота. — Капитан Хетнис осмелилась, вопреки благоразумию, обратиться ко мне. — Это уже сделано, и служба безопасности арестовала ответственную за это особу.

Я приподняла бровь. Удивленная. Исполненная скептицизма.

— Служба безопасности арестовала Раугхд Денчи?

Теперь поразилась капитан Хетнис.

— Нет, сэр! — возразила она. — Не знаю, почему вы предположили, что гражданин Раугхд станет заниматься чем-то подобным. Нет, сэр, это могла быть только Сирикс Одела. Она проходила здесь утром по пути на работу и останавливалась довольно близко к стене секунд на пятнадцать. Более чем достаточно, чтобы написать это.

Если она проходила здесь по пути на работу, она живет в Подсадье. Большинство обитателей Подсадья — ичана, но это самирендское имя. И знакомое мне.

— Эта особа работает в Садах, наверху? — спросила я. Капитан Хетнис жестом выразила согласие. Я подумала об особе, которую встретила, когда появилась здесь впервые, а потом обнаружила стоящей в озере в Садах и страдающей от одной мысли о том, чтобы разозлиться. Невозможно, чтобы она это сделала. — С чего это самиренд станет писать ксхайский лозунг радчаайским алфавитом? Почему бы ей не написать его на лиосте, раз она самиренд, или на расваре, который могут читать здесь больше людей?

— Исторически, капитан флота… — начала было губернатор Джиарод.

Я оборвала ее:

— Исторически, губернатор, довольно

много людей имеют серьезные основания возмущаться аннексией. Но именно здесь, именно сейчас никто из них не извлечет никакой выгоды из более чем символического мятежа. — И так уже несколько веков. Никто из местных, ценящих свою жизнь, не говоря уже о жизнях всех остальных в Подсадье, не стал бы писать тот лозунг на стене. Я уверена, здесь каждый знает, как отреагирует на это администрация базы. — Создание Подсадья было, несомненно, непреднамеренным, — продолжала я, в то время как «Милосердие Калра» показал мне короткой вспышкой, как Калр Восемь строго говорит с младшим священником, — но, поскольку это принесло вам пользу, вы говорите себе, что состояние, в котором оно находится, также справедливо и правильно. — Это неизменная триада: справедливость, правильность и польза. Они не могли, в теории, существовать отдельно. Ничто справедливое не было неправильным, ничто полезное не было несправедливым.

— Капитан флота, — начала губернатор Джиарод с негодованием, — я не думаю…

— Все неизбежно влечет за собой свою противоположность, — сказала я, оборвав ее. — Как можно быть цивилизованным, если нет нецивилизованных? Цивилизованный. Радчааи. Слово — одно и то же. Если бы это каким-то образом не приносило кому-то пользу, здесь была бы водопроводно-канализационная сеть, и освещение, и работающие двери, и врачи, которые являлись бы в случае крайней необходимости. — Губернатор успела лишь моргнуть в ответ, как я повернулась к владелице чайной, которая все так же стояла в своих дверях. — Кто послал за мной?

— Сирикс, — ответила она. — И смотрите, к чему это ее привело.

— Гражданин… — начала капитан Хетнис строго и с возмущением.

— Молчите, капитан. — Мой голос был ровным, но капитан Хетнис продолжать не стала.

Радчаайские солдаты, которые прикасались к мертвым телам, избавлялись от своей нечистоты посредством бани и короткой молитвы — никогда не видела, чтобы кто-то совершал омовение, не бормоча или не нашептывая ее слова. Сама я этого не делала, но все мои офицеры — делали, когда я была кораблем. Я предполагала, что гражданские врачи пользовались чем-то сходным.

Омовения и молитвы было в целом достаточно для чего угодно, за исключением приношений в храме. Но для большинства гражданского населения Радча близкий контакт со смертью был чем-то совершенно особенным.

Будь я в несколько более злобном настроении, я бы умышленно обошла всю маленькую импровизированную площадь и, конечно, весь этот уровень Подсадья, прикасаясь ко всему подряд и оставляя кровавые следы, чтобы те священники, что придут сюда, оказались вынужденными провести над этим целые дни. Но мне не приходилось видеть, чтобы кто-то извлекал пользу, проявляя ненужную озлобленность, и, помимо того, я подозревала, что все Подсадье уже находилось в ужасном состоянии с точки зрения ритуальной нечистоты. Если врачи никогда сюда не приходили, другие люди наверняка умирали здесь прежде, а если не приходили священники, то это осквернение, несомненно, не исчезало. При условии, что здесь разделяют такие убеждения. Ичана, вероятно, их не разделяют. И это — еще одна причина считать их чужаками и недостойными основных удобств, которые каждый радчааи, по общему мнению, считает само собой разумеющимися.

Прибыла старший священник в сопровождении двух помощников. Она остановилась в двух метрах от трупа переводчика Длайкви, лежащего в луже крови, и стояла, глядя на него и на нас округлившимися от ужаса глазами.

— Как здесь избавляются от тел? — задала я вопрос, не обращаясь ни к кому из присутствующих.

Ответила губернатор Джиарод:

— Они отволакивают их в коридоры вокруг Подсадья и оставляют там.

— Отвратительно, — проворчала капитан Хетнис.

— А что еще они могут сделать? — спросила я. — Здесь нет никакого оборудованного помещения для мертвых тел. Врачи сюда не приходят, как и священники. — Я посмотрела на старшего священника. — Я права?