Слушатель
Шрифт:
— Сначала заработай, — ответила она и протянула ему пистолет рукоятью вперед.
— Госпожа Невинс сказала, что они запирают дверь в десять тридцать, — сказала Джинджер. — И я ей верю. У нас нет времени тянуть с делом. Мы ведь не хотим никого будить, чтобы попасть в дом, верно? И, ясное дело, вместе мы туда войти не можем.
— Ты спятила! Я не собираюсь ни в кого стрелять!
— Мы не можем просто оставить его здесь живым, Золотко. И ты это знаешь.
— Почему ты не застрелила его в голову? Христос Всемогущий, у него же могло появиться второе дыхание, он мог уйти!
—
— Но… зачем нам туда возвращаться?
— Потому что я хочу увидеть Невинсов прежде, чем они решат нас сдать. Хочу сказать им, что доктор Ханикатт напился, ему стало очень плохо, и сегодня ему лучше будет поспать на заднем сидении своей машины, потому что он уже там уснул. Они не станут задавать лишних вопросов и проверять не пойдут, — она взглянула на свою жертву. — Разумеется, его кто-нибудь найдет. В свое время. Но я просто хочу, чтобы это случилось позже, а не раньше. Это понятно?
Партлоу не ответил. Он не понял ее мысль, но осознал, что только что сделал шаг в трясину, которая могла очень быстро засосать его на самое дно… хотя, как ни странно, он наслаждался весом оружия в своей руке и видом беспомощного мужчины на земле… как и видом соблазнительной женщины в красном платье, которая стояла рядом с ним и пахла опаленными розами.
— Я хочу взять кое-что из машины. Погоди всего минуту, — сказала она и отошла.
Когда Джинджер вернулась, у нее в руках оказалось одеяло и бак с топливом. Она поставила бак на землю, сложила одеяло и накрыла им голову Ханикатта.
— Вот так. Один выстрел через одеяло. Ты же не хочешь запачкать свой белый костюмчик?
— Ты делала это раньше?
— Я читала «Полицейскую газету». Нужен один выстрел. Давай быстрее, нас может застать здесь какой-нибудь фермер.
— Это… это безумие…
— Это необходимость. Машина и половина его денег. На самом деле, ты окажешь Вилли услугу. Его душа давно мертва.
— Безумие… — повторил Партлоу, и у него возникла мысль, что его попросту шантажируют. Она блефует, это лишь вариация старого доброго шантажа — когда человеку внушается мысль совершить действие, с помощью которого его можно будет контролировать всю оставшуюся жизнь, и, в конце концов, он решается это действие исполнить. В этом случае пули в револьвере были холостыми, а Ханикатт сейчас прижимал к боку капсулу с красной краской. Следующий выстрел тоже будет холостым. Даже если Партлоу об этом не узнает, Ханикатт и Джинджер потом встретятся и вдоволь посмеются над доверчивым простофилей, которого подцепят на крючок так, что он никогда с него не сорвется…
Он выстрелил через одеяло прямо в голову доктора.
Струйка дыма поднялась из дыры в одеяле. Ноги Ханикатта несколько раз дернулись, словно он все еще пытался убежать от смерти, и замерли. Никто не двигался, и дым, клубившийся вокруг ствола револьвера в руке Партлоу, поднялся к его лицу. Насекомые снова замолчали, и окружающий мир погрузился в совершенную тишину. Через несколько мгновений какофония
Партлоу отступил назад, отвернувшись, тем временем Джинджер забрала у него фонарик и наклонилась, чтобы поднять одеяло.
— Ты его прикончил, — сказала она с внезапным придыханием, словно до этого не дышала больше минуты. Он обернулся через плечо и посмотрел на темную дыру в черепе Ханикатта, которая сочилась темной кровью в холодном свете фонаря. Сердце Партлоу колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку, вырвется и укатится прочь, а живот скручивали болезненные раздирающие спазмы. Ему пришлось сделать несколько нервных кругов по поляне, прежде чем он понял, что приступ паники миновал.
— Еще не все сделано, — сказала Джинджер. — Давай, снимай шляпу и костюмчик и оставь их в машине. Нам нужно раздеть тело.
— Что?
— Надо снять с него одежду. Потом поднимем его, засунем в багажник и выбросим где-нибудь в паре миль отсюда. Удостоверимся, что у нас не осталось крови на руках и на машине, и еще… у тебя есть зажигалка? Если нет, посмотри в бардачке, там есть спички.
— У меня есть зажигалка. А зачем?
— Нам нужно положить ему на лицо одеяло, налить немного бензина и поджечь его.
— Поджечь? Какого черта?
Она направила свет фонаря куда-то в пространство между ними. Где-то лаяла собака — где-то далеко в лесу.
— Мы должны сжечь его лицо, — разъяснила она. Это было произнесено так спокойно, словно она предлагала поджечь кучу мусора. — Слышишь, что я говорю? — продолжала она, не услышав ответа. — Я хочу уничтожить его лицо. Чтобы, когда копы найдут тело, было уже невозможно выяснить, кому оно принадлежало.
Партлоу смотрел на мертвеца. У него перед глазами возник образ щенков, горящих на пропитанном бензином одеяле, заставивший вспомнить, что он больше не беспомощный ребенок, балансирующий на костылях. Ему не нужны были костыли.
— А ты неплохо все продумала, да? — услышал он собственный голос. — Как ты узнала, что я соглашусь? Я мог среагировать как угодно.
— Но ты среагировал так, как нужно. Один из моих талантов в том, что легко читаю в людских душах. Я могу очень быстро оценить человека. Узнать, чего он хочет, и на что он способен — а на что не способен. Равно, как и узнать его цену. Ты подошел мне по всем параметрам и попался в нужное время.
Ухмыльнувшись, он ответил:
— Повезло мне.
— Давай, нам нужно поскорее раздеть его, а тебе нельзя запачкать костюм. Ты же не хочешь, чтобы костер был слишком большим — нам не нужен лесной пожар, — она кивнула в сторону машины. — Снимай свою шляпу и пиджак.
— Хорошо, — ответил он, хотя даже не двинулся и продолжал стоять рядом с телом. Револьвер в его руке казался ему таким родным и естественным, хотя прошло много лет с тех пор, как он держал его в последний раз. А ведь до этого он ни разу не стрелял в человека! Это было ощущение власти. Силы. Он понял, почему Клайд Барроу и Бонни Паркер так играючи обращались с оружием — оно помогало им ощущать свою мощь. Они чувствовали власть стереть живое существо с лица земли. Наставляя пистолет на человека, они решали, жить ему или умереть… это было сравнимо с силой самого Бога.