Слушатель
Шрифт:
Когда очередь дошла до Джека-младшего, мальчика пришлось силой вытаскивать из машины, потому что он начал сопротивляться, активно дергая ногами и руками и неистово крича.
— Сними с него эти чертовы «Бастер-Браунс!» — прорычал Донни, держа Джека за волосы. Несмотря на то, что он угрожал ребенку пистолетом, Джек умудрился нанести ему удар в левую голень. Донни сцепил зубы от боли и на миг отпустил ребенка, но лишь для того, чтобы отвесить ему звонкую пощечину, после чего затолкал ему в рот столько ваты, что его щеки неимоверно раздулись. После удара Джек Младший присмирел, поняв, каким грубым Донни может с ним быть, и после этого стоял смирно.
— Поосторожнее с ним, —
— Я ему шею сверну. У меня теперь шишка на ноге неделю не пройдет, — буркнул Донни, схватив мальчика за волосы и яростно встряхнув его, зашипел прямо на ухо ребенку: — О, да, парень, мы с тобой отлично повеселимся! — он едва не вывернул Джеку Младшему руки, и Джинджер подержала его, пока Донни связывал ему запястья изолентой.
Сидя в машине рядом с Клэем Хартли, лишенная зрения и с набитым ватой ртом, Нилла, как могла, постаралась сконцентрироваться на разговоре с Кертисом и отринуть свой страх.
— Кертис, ты там?
Он не отвечал.
— Кертис? Пожалуйста, ответь, — она почувствовала, как горло ее сдавливают рыдания. Жесткая черная лента опоясывала всю ее голову, закрывая оба уха, и все, что она могла слышать сейчас, это рев собственной крови, быстро бегущей по ее венам.
Затем, после того мучительно-долгой паузы, послышалось:
— Я здесь, Нилла. Тебя едва слышно… похоже, ты очень далеко.
— Я так устала… у меня ужасно болит голова. Ты все еще с моим папой?
— Да. Он ведет меня к тебе домой. Я останусь с ним, пока мы не найдем вас.
— Они затолкали нам в рот вату. И глаза тоже заклеили. Они нас связали, я ничего не вижу. О, Кертис… моя мама… она будет так волноваться!..
— Твой папа тоже мне так сказал. Он сказал, что не представляет, как она это перенесет, но ему придется рассказать ей все, как только мы доберемся до вашего дома.
— Я чувствую, что вот-вот заплачу. Но я не могу… я не должна. Если я начну… я не уверена, что смогу остановиться. Скажи мне что-нибудь хорошее, Кертис… что-нибудь, чтобы я не заплакала, — попросила она.
— Ну… Мы никогда прежде не говорили подробно о том, кем ты хочешь стать, когда вырастешь. Почему тебе хочется стать медсестрой?
Она заставила себя проглотить рыдание, и это было трудно, словно проглотить большой кусок угля.
— Мне бы хотелось изучать здоровье, — ответила она. — В школе меня это интересует больше всего.
— Это прекрасная мечта, — ответил Кертис. — Хорошие медсестры всегда нужны, как я думаю. И кто знает! Может быть, в итоге ты даже решишь стать настоящим доктором.
— Быть доктором… мне кажется, это очень сложно, и… ОЙ! — она воскликнула мысленно и даже тихо застонала вслух, потому что ее голова разболелась еще сильнее. — Дверь машины захлопнулась! Они… кажется, завели двигатель. Мы снова едем!
— Все хорошо, Нилла. Я расскажу твоему папе, что происходит. Ты звучишь очень слабо, и я думаю, дело в том, что ты очень устала. Просто помни… я здесь, и твой папа здесь, и он рассказал мне, что прикладывает все силы, пытаясь достать деньги для этих людей. А после — все
— Хорошо, — ответила она и кивнула, чувствуя, что слезы все равно подступают. — Хорошо, я буду об этом помнить.
— Чего ты там головой киваешь? — послышался голос Донни — резкий и громкий. — Я ничего у тебя не спрашивал. Эй! Девчушка! Я с тобой говорю! — она почувствовала, как кто-то грубо толкает ее в плечо чем-то жестким, и решила, что это может быть ствол пистолета.
— Она не может ответить, — закатила глаза Джинджер и в сердцах добавила: — идиот!
Она смотрела за Партлоу, ехавшего в «Форде» впереди: тот только что повернул направо, на залитую дождем дорогу.
— О. Ну да. Ну… черт, она кивнула так, как будто… не знаю… как будто она что-то слушала. Странно.
— Хватит размахивать стволом, мать твою, сиди смирно. Примерно через три минуты я хочу, чтобы голова Хартли опустилась вниз. А детей и так никто не увидит. Слышишь? Слушай внимательно, что я тебе говорю, и быстро выполняй.
— Слушаюсь, мастер-сержант-мэм, — отчеканил Донни, отсалютовал ей и прыснул от смеха, выпустив соплю из правой ноздри.
В «Форде», возглавлявшем этот парад похищения, Партлоу все еще пылал от возмущения после того, как получил взбучку от этой самоуверенной разгневанной фурии. Разумеется, он понимал, как опасно давать Ладенмеру еще один день, но разве дополнительные пятнадцать тысяч не были хорошей добавкой?
— Да черт с ним! — воскликнул он, глядя на выступающую перед ним из леса коммуну Кеннера.
Они двигались по Соумилл-Роуд — главной дороге, ведущей в город. С правой стороны несколько грунтовых и гравийных одноколеек ответвлялись от нее, уводя к отдаленным хижинам и рыбацким лагерям. Примерно в полумиле от того места, где они связали детей и Хартли — Джинджер считала, что это необходимо, чтобы запугать жертв и сохранить их поведение под своим полным контролем — располагался столб с деревянным щитом, указывающий путь на Сандаски-Роуд. В конце этой дороги будет рыбацкий пирс, который преступники выбрали в качестве места получения выкупа.
То здесь, то там вдоль дороги возникали сельские хижины — некоторые из них были уютными и обжитыми, другие же выглядели так, будто стояли заброшенными со времен Гражданской Войны. Партлоу подумал, что у этого городка — Кеннера — может быть, и большое будущее, как гласила вывеска позади них, но до этого большого будущего еще очень далеко. С левой стороны густые сосновые боры с подлеском уступили место железнодорожному запасному пути, где томилось несколько старых крытых вагонов, ожидавших часа своей службы. Еще примерно через сотню ярдов располагалась небольшая заправка, за ней — кладбище, каменная церковь, несколько кирпичных и деревянных домов и занимающий пару кварталов бизнес-центр. За все время пути им навстречу проехало лишь несколько машин, в остальном — Кеннер спал под убаюкивающий аккомпанемент дождя. Партлоу проехал мимо кафе, хозяйственного магазина, некоего странного местечка под названием «Магазинчик «Всяких Разностей» Иви», строящегося здания, рядом с которым стояла тележка с кирпичами, но не было ни одного рабочего, приземистого здания, видимо, служившего ратушей и расположенного рядом с ней — если можно, так его назвать — парка, где трава была редкой, как волосы на лысой макушке. Вот, что представлял собой Кеннер.