Слушатель
Шрифт:
— Там стреляли в человека, — продолжал Кертис. — Помогите отвезти его…
— Ты стрелял в кого-то, ниггер? — спросил юноша, стоящий справа от Кертиса. Его голос тоже был невнятным, и Кертис понял, что эти трое молодых белых, вероятно, до отказа накачались тошнотворным самогоном.
— Нет, не я. Он…
— Нет, сэр, — перебил его стоявший. — Обращайся ко мне, сэр, мальчик.
— Ты думаешь это он, Монти?
— Вероятно. Шарлин сказала, что он тощий.
— Пожалуйста, — просил Кертис. — Просто послушайте. Там раненный мужчина, и ему нужна помощь.
Монти,
— Она сказала, что никогда не видела его до вчерашнего дня. Бьюсь об заклад, прогуливался здесь, выискивая белую девушку, чтобы изнасиловать.
— Да, — водитель сделал глоток из обмазанной глиной бутыли, которая стояла на коленях либо у него, либо у Монти, и Кертис от самой обочины учуял запах крепкого алкоголя. — Он здесь явно замышлял что-то чертовски недоброе, — закончил водитель.
— В человека стреляли! — почти выкрикнул Кертис, близкий к отчаянию. — Разве вы не слышите, что я говорю?
— Нам плевать, что пришили какой-то чертового негра, — сказал стоявший рядом. — Я прав, Уиппер?
— Да, — отозвался водитель. — Плевать.
Он открыл дверь и соскользнул с сидения с бутылью в руке, и Кертис захотел, чтобы тот, кого звали Уиппером, оказался как можно дальше отсюда. Но для этого было уже слишком поздно.
— Если вы не хотите мне помочь, — сказал Кертис, — то я ухожу.
— Уходишь, говоришь? — прошипел Монти.
Пассажир вышел из грузовика. Свет все еще бил в глаза Кертиса, и все, что он мог сказать о Уиппере, это то, что он был низким и коренастым, и то, что в его голосе слышалась подлость. Луч фонаря сам по себе использовался как оружие, чтобы ослепить его. Кертис окинул взглядом дорогу, но в столь поздний час на ней больше никого не было.
Он почувствовал, что как в воздухе сгущается подступающая жестокость. Эти трое жаждали его крови, и самогон только раззадоривал их еще больше. Решающий шаг был не за горами, поэтому Кертис развернулся и бросился прочь от грузовика.
— Взять его, Фидо! — крикнул Уиппер, и Монти издал победный возглас.
Третий — Фидо — должно быть был самым быстрым, потому что он набросился на Кертиса, как бешеная собака, прежде чем тот преодолел едва ли десять ярдов по направлению к лесу. Рука обвилась вокруг шеи Кертиса, и значительный вес Фидо с такой силой опрокинул его на землю, что раскисшая после дождя грязь показалась бетонной. Воздух покинул легкие Кертиса, и когда он попытался перекатиться, чтобы вырваться, Фидо извернулся и надавил на его горло коленом.
Что-то хрустнуло. Кертис почувствовал, как боль прострелила от горла до затылка, и на одно ужасное мгновение он испугался, что его голова вот-вот взорвется. Фидо пришпилил его к земле, его колено давило с парализующей силой.
— Все, он никуда не денется, — прокричал он.
Фидо отшвырнул руки Кертиса, пытавшиеся столкнуть его колено, а затем рассмеялся, как будто уже много раз проделывал нечто подобное и получал от этого слишком большое удовольствие. Насмеявшись всласть, он ударил жертву кулаком в лицо, что превратило нос Кертиса в кровавое месиво и вдобавок оглушило его.
Он пришел в себя, когда его тащили по асфальту. Попытался поджать ноги, но один из хулиганов нанес в центр его груди удар, снова выбивший из него весь воздух. Кто-то еще ударил его наотмашь по правому виску и взвизгнул:
— Ох, дерьмо! У этого негра голова, как будто железная!
— Мы это исправим. Поднимай его!
— Он почти
— Нам не придется есть его поросячьи ножки и требуху. Осторожно, смотри там мешок, Монти.
Кертиса забросили в кузов грузовика прямо через борт. Его правая рука нащупала нечто, что казалось грубой мешковиной. Под ней что-то двигалось, а затем он расслышал многочисленный треск.
Он лежал на боку в кузове грузовика рядом с мешком. Треск прекратился. Один из хулиганов — Монти? — забрался в кузов и оттолкнул пинком ноги Кертиса, чтобы освободить себе больше места. Двигатель пикапа издал треск, не похожий на звук из мешка, кашлянул выхлопными газами, а затем Кертис почувствовал, что грузовик начал двигаться, быстро набирая скорость.
Его лицо обратилось в одну сплошную боль. Он чувствовал, как опухают его глаза. Его горло также казалось опухшим, потому что он мог сглотнуть, только приложив усилие, и это усилие было самой жгучей агонией, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Он снова потерял сознание и очнулся как раз вовремя, чтобы услышать, как Монти выкрикивает в туманную ночь нечленораздельный набор звуков, что выглядело как боевой клич злобного племени, сражавшегося с каждой негритянской шкурой только ради получения удовольствия от боевых действий.
И от убийства тоже, — подумал Кертис в своей кошмарной полубессознательной дымке. Он знал, что эти люди могут убить его этой ночью, могут избить его до смерти и повесить на ветке дерева. А потом… что будет с мистером Ладенмером, Ниллой и малышом Джеком? Он попытался поднять голову, но она весила не меньше двухсот фунтов. Может, ему попробовать поговорить с Монти? По крайней мере, сказать слово «Пожалуйста», как обычно пытаются успокоить беснующееся животное? Когда он попробовал это сделать, боль, которая до этого терзала его горло, стала почти невыносимой, и его голос оказался недостаточно громким, чтобы принять его даже за мучительный стон — скорее его можно было принять за еле уловимый шепот.
Он понял, ощутив кровь во рту, что тем надавливанием колена его горлу была нанесена какая-то разрушительная травма… он потерял способность говорить.
В сумерках Кертис слышал смех Уиппера и Фидо, как будто они собирались на вечеринку. Затем ветер от скорости разорвал смех в клочья, и грузовик взревел, набирая обороты.
— Они все еще идут за нами.
Нилла замерла на полушаге и оглянулась через плечо. Ее брат был прав — она увидела два луча, выискивающие их среди деревьев. Неужели они стали еще ближе с тех пор, как она оглядывалась последний раз примерно десять минут назад? Она не могла сказать это наверняка.
— Они не собираются останавливаться, — сказал малыш Джек. Это прозвучало сухой констатацией факта, таким же тоном, каким — как Нилла слышала много раз — ее отец разбирался с делами. В свете фонаря, который Нилла держала перед собой за проволочную ручку, перекинутую через ее запястья, малыш Джек казался лесным чудовищем, в котором с трудом можно было распознать восьмилетнего мальчика: глаза его ввалились, он был весь перемазан кровью и грязью.
— Ты похож на какого-то монстра, — сказала Нилла, словно поддразнивание брата в этот ужасный момент могло помочь им хоть на миг отвлечься от пугающе жестокой реальности.