Слушатель
Шрифт:
— Я едва тебя слышу. Кертис, где наш папа?
Ответа не было. Нилла открыла глаза и посмотрела вперед, но перед нею было все то же болото. Нечто громко плеснулось слева от нее, но Нилла не могла позволить себе поддаться панике и разрушить связь с Кертисом. Не сейчас.
— Наш папа, — подумала она. — Он… мертв?
И снова Кертис не ответил, но затем:
— В него стреляли. Но он не мертв… я пошел за помощью… и попал… в неприятности.
Это почти
— Где ты?
— На… земле. Старый вагон, — там прозвучало что-то еще, но оно было совсем неуловимым — как будто мысль пролетела слишком быстро, чтобы Нилла смогла за нее зацепиться.
— Тебя тоже ранили? — спросила она.
— … найду вас. Как-нибудь. Должен… встать…
— Я не понимаю, что ты говоришь.
— Подняться, — сказал он. — Должен подняться.
— Они хотят, чтобы мы остановились, — пожаловалась Нилла, едва не плача. — Они прямо за нами…
— Нет. Не надо… они… не доберутся. Не позволяйте им. Слышишь?
— Я слышу, — ответила она, чуть воспрянув духом благодаря его присутствию — хотя его голос и звучал ужасно слабо, стоящий за ним посыл был силен.
— Найду… как-нибудь. Найду вас. Не дайте им себя…
— Мы будем продолжать бежать, Кертис, — сказала она, понимая, что связь угасает. — Мы будем продолжать.
Он не ответил. Нилла подумала, что он, должно быть, тоже тяжело ранен… а это возможно, учитывая, что в ее папу стреляли…
Она постаралась отогнать эти гнетущие мысли прочь и сосредоточиться на продвижении вперед. К тому же Нилла понимала, что не может сломить этими жуткими новостями своего брата. Все, что они могли делать, это продолжать держаться впереди огней двух фонарей, которые неуклонно за ними следовали.
Наконец, они выбрались из воды на жалкий холмик, который простирался вперед примерно футов на двадцать.
Нилла заметила, что малыш Джек прихрамывает из-за свой подвернутой лодыжки, но не могла ничем ему помочь. Миновав холмик, они снова погрузились в заросшую камышами воду, где глубина поглотила ее до талии. Малыш Джек же ушел под воду по грудь.
— Это вам не поможет, детки! — донеслось до них. Это был мистер Парр, так называемый друг ее отца.
Его голос стал мягче, как будто он вообразил себя учителем, снисходительно отчитывающим двух учеников за то, что они не сделали домашнее задание.
— Ну же! Или вы думаете, что мы злимся на вас из-за Донни? Мы не злимся. Он ведь сам напросился, правда же? Ему не надо было заходить в ту комнату. Нилла, ты думаешь, мы злимся на тебя?
Она не хотела тратить силы на ответ, хотя понимала, что именно этого они от нее и ждут.
— Малыш Джек! — позвал Парр. — Эй, ты, должно быть, ужасно голоден, да?
Нилла услышала, как ее брат болезненно вздохнул, но продолжил решительно
— И сильно устал, — продолжал мужчина, практически убаюкивая. — И ужасно, ужасно проголодался.
— Не слушай его, — прошипела Нилла.
— У меня вода в обоих ушах, — буркнул Джек в ответ.
Ее тронула его стойкость. Если б только она могла обнять его!
Они продолжили путь, держась бок о бок и бредя по воде. Их фонарь не мог показать, что ждало их впереди, но они подозревали, что там нет ничего нового, все то же заросшее болото и десятки летающих насекомых, стремящихся к свету фонаря. Нилла безумно устала и была голодна, поэтому она понимала, как худо приходится маленькому Джеку, но она была полна решимости продолжать бежать хоть всю ночь, если придется… хотя казалось, ее брат действительно сильно подвернул ногу, потому что двигался он заметно медленнее. Нилла не могла позволить себе идти в своем темпе — это бы значило бросить Джека.
Найду вас, так сказал Кертис.
Нилла так не думала. Он был ранен — возможно, из пистолета. Она чувствовала, что вот-вот расплачется, потому что ее отец и Кертис пострадали. Но сейчас было не время для слез. Она была единственным человеком, который мог защитить малыша Джека. Пожалуй, такая ответственность ей даже и не снилась всего три дня назад! И как многое изменилось за эти три дня! За это время девочка, игравшая в кукольные чаепития и спящая на мягких подушках, огрубела и сильно повзрослела. Теперь она могла принимать серьезные решения и спать хоть на голых досках, если бы пришлось.
А ей пришлось. И она рассудила, что сейчас ей придется сделать нечто куда более трудное, чем все, что доводилось делать до этого. И да поможет Господь ее отцу и Кертису… однако она и малыш Джек были предоставлены сами себе.
24
Кертис подумал, что он, должно быть, проглотил свои выбитые зубы. У него так болело горло, как будто края сломанных зубов поцарапали его, прокладывая себе путь к желудку. Он не мог дышать носом, правый глаз почти заплыл, левый тоже опух, но все же хоть немного видел, ребра болели, суставы плеч горели огнем, колени были содраны и кровоточили после того, как он приземлился на гравий у того железнодорожного вагона. Способность говорить он также утратил… и что то еще?
Ах, да… он шел — скорее, брел, шатаясь — по дороге Соумилл-Роуд совершенно голый.
Кертис направлялся к городу Кеннер, который должен был находиться где-то поблизости, потому что он уже прошествовал мимо закрытой бензоколонки и, расположенного сразу за ней, кладбища. Он чувствовал себя так, будто одной ногой стоял в могиле. В то же время он продолжал осматривать дорогу позади и впереди себя, готовый укрыться в кустах, если кто-нибудь появится. Он счел, что это будет разумнее, потому что даже если появится полиция, то… что мог сказать голый негр в маленьком городке белому полицейскому в два часа ночи? Эта история казалась бы странной, даже если бы этот негр мог говорить. А Кертис не мог. Он попытался, но вместо речи из его горла вырвалось нечто, напоминавшее хрип полумертвой лягушки.