Слушай, что скажет река
Шрифт:
– Да. – Лин мимоходом коснулся ветви – листья тонко, еле слышно зазвенели. – Эти деревья для нодийцев священные, а мы, видите ли, строим из них дома. На самом деле мы тут же высаживаем новые и вообще заботимся о лесе, но кого это интересует… В их глазах мы варвары.
– А зачем вам такие дома? Или это просто такая традиция?
– Скорее историческая необходимость. Если тут станет совсем опасно или если Арна скажет нам уйти, как сказала им, – ну, мало ли что, – дома можно забрать с собой или временно перенести на другое место. Просто убираешь лестницу, привязываешь веревку – и тянешь за собой, как воздушный шарик. Удобно.
– Хм… А как же водопровод, электричество и все остальное?
– Все на месте. В каждом доме есть два бака с водой –
– Да уж, романтика… Объясни про нодийцев, – попросила Тайса. – А то у нее сложится впечатление, что мы себя считаем лучше, чем они.
– Мы не считаем. – Лин поправил на руке тяжелый браслет. – Мы не лучше и не хуже. Мы просто другие. Наши предки пришли на это место, никем не занятое, река разрешила им остаться… Они и остались. Мы – их дети и живем теперь, как умеем. И признаем право других жить так же. Нодийцы – тоже не дикари, не глупые бандиты. Это наследники тех, кто жил при князе Эльме, очень развитый народ. Медицина у них – главное искусство, после войны. Конечно, с тех пор как они с Арной поссорились, она больше не дает им свою силу, но они и без нее далеко шагнули. Они владеют ремеслами, в особенности хорошо горным и ювелирным делом. То есть в целом это умные люди… Хотя многие из них лишь наполовину люди, но не важно. Я бы ничего против них не имел, если бы они оставили нас в покое.
– Разве вы не пробовали с ними договориться?
– Пробовали. Но из наших дипломатов ни один не вернулся. Ничья их не устраивает – они хотят вернуть эту землю себе и найти сокровище. Они им одержимы. И, пока не найдут его и не выгонят нас отсюда, не успокоятся.
– Выходит, они думают, что тот камень-сердце все еще где-то здесь?
– Они не думают, – вздохнула Тайса. – Они знают. И мы знаем. Арна так сказала.
Они дошли до площади – большой, идеально круглой. По окружности выстроились магазины со всякой всячиной. Здесь продавали хлеб, сладости, книги, хозяйственные мелочи и даже елочные игрушки. За витриной, увешанной сияющими шарами и разноцветными гирляндами, Аста заметила нескольких покупателей. В воздухе витал аромат свежей выпечки и деревянной стружки. Брусчатка, отглаженная миллионами ног, блестела на солнце, и в ясном майском небе плыли, будто заблудившись среди бескрайней синевы, два маленьких облачка.
Тайса ушла за мороженым. Лин и Аста присели на скамейку под деревом, которая тоже парила в воздухе, – гладкая доска без ножек и креплений. Ирис улеглась рядом на земле.
– Думаю, ты здесь приживешься, – сказал вдруг Лин. – Тебе идет местная одежда. И вы с Тайсой так хорошо смотритесь. Подружитесь, может.
– Надеюсь. – Аста запрокинула голову, посмотрела в небо сквозь листву. – Она чудесная. Наверно, у нее много друзей…
– Друзей много не бывает. – Лин наклонился, почесал Ирис за ухом и добавил задумчиво: – Ей нужны друзья. Она намного сильнее, чем кажется, и слабее тоже. Как-то у женщин это одновременно – и то и другое, меня это всегда удивляло…
Вернулась Тайса, раздала всем мороженое. Ирис тоже получила свою порцию с двумя сливочными шариками и ела, зажав вафельный рожок между передними лапами и слизывая мороженое длинным языком.
– Ой, а сколько оно стоит? – спохватилась Аста. – Какие у вас тут деньги вообще?
– Сегодня я угощаю. – Тайса вынула из маленького кошелька на поясе две монетки, протянула на ладони. – А деньги – серебро и медь, простая чеканка по весу. Так во многих местах, скрытых на картах, – удобно, не надо менять, когда путешествуешь. Бывает еще золото, но это на очень дорогие приобретения, вроде дома или лошадей. Хотя некоторые
– Понятно. А мороженое тоже какое-нибудь… м-м-м, волшебное, как все тут?
Тайса даже рассмеялась:
– Не бойся, оно не улетит! Оно самое обычное, сливочное и фруктовое. Но вкусное – я его иногда для нашего кафе заказываю. Попробуй.
Асте досталось малиновое с абрикосовым – розовый и бледно-оранжевый шарики в крапинках свежих фруктов. Давно забытый вкус детства, такого солнечного и волшебного.
Старый сад у бабушки, тенистый малинник за домом – темные, почти синие резные листья на фоне выбеленной стены, сладкие ягоды, оставляющие на пальцах капли сока. Томас набирал в ладонь самых крупных, сколько мог удержать, а потом подносил сестре ко рту и говорил: «Подъезжает грузовик, открывайте ворота!», и Аста, зажмурившись, проглатывала ароматную малиновую горку – сок растекался по губам, капал на платье – ох и нагорит опять от мамы, но разве это важно… Она утыкалась лицом в теплую братову ладонь, чувствовала его запах – такой чужой уже запах взрослой жизни, большого серьезного мира, в котором она пока не была… И еще чего-то совсем детского, простого. Так пахнут разогретые солнцем волосы, мамины оладьи, папины формочки – они используются для литья разноцветных свечей на Рождество… А у крыльца падали на покатую, крытую серым волнистым шифером крышу крупные бархатные абрикосы. Падали, ударяясь о мох, которым крыша поросла за многие годы, скатывались вниз, в траву. Аста с братом собирали их в ведра, а потом вместе с бабушкой садились выбирать косточки, складывать в большую кастрюлю сочные половинки. На сушку, на повидло… И зимой потом пили чай с этим повидлом, вспоминали теплые дни – и вдруг все летние запахи оживали в одной ложке. И где-то там, на границе этих запахов – дома и внешнего, чужого мира, на границе детства и юности, – Томас ушел, а она осталась… И никогда с тех пор малина не была такой вкусной.
– …Эй. Ешь, а то примерзнешь, – донесся до нее голос Тайсы.
– А?.. – Она как будто очнулась от яркого сна. – Да, я ем… Очень вкусно. Слушай, а насчет того, что река сказала: сокровище здесь… Это как понимать?
– Да как хочешь понимай, – отозвался Лин. – Арна не объясняет – она пророчествует, дает советы или указания, а разбирать их приходится нам. Люди в возрасте, вроде моего деда, умеют это лучше всех – жизненный опыт, но даже они иногда понятия не имеют, о чем речь. Вот как в этом случае.
– Она сказала, – Тайса откусила от своего шоколадного мороженого, промокнула губы салфеткой, – что сокровище на том же месте, что и всегда. На каком – никто не понял. Сначала оно было у нее, потом его забрал сын купца, потом начался пожар… Так сказано в легенде. Какое место «то самое» – непонятно. Но так получилось, что нодийские разведчики узнали о словах реки еще лет двести назад, как только наш народ здесь поселился. Я правильно рассказываю? – Она повернулась к Лину, тот кивнул. – С тех пор нодийцы думают, что Сердце Эльма все еще в нашем городе, там, где раньше стоял дом купца и его жены – той, которая захотела камни. Но так как от Эльмбурга ничего не осталось, кроме крепости, найти это место невозможно, вот они и рыщут повсюду.
– Кроме крепости? – переспросила Аста, вспомнив рассказ Тео. – Той, которая с парящими башнями?
– Да, кроме нее. Она за рекой, на другом берегу возле леса, на холме. Раньше там пролегала дорога к горам, но уже давно заросла, конечно, хотя следы от колес найти можно и башни далеко видно. Можем как-нибудь сходить посмотреть, – предложила Тайса, а Лин добавил:
– Но только одна не ходи…
Аста собиралась ответить, что, конечно же, не пойдет, но ей очень-очень хочется посмотреть крепость и особенно башни, но тут раздался крик – пронзительный женский крик, потом еще один. Толпа на площади охнула и разлетелась, люди кинулись в разные стороны.