Слушай, смотри, люби
Шрифт:
— Наверно, знает. И если он станет тебе ее рассказывать, притворись, что ты никогда ее не слышала.
К тому времени, как мачеха оделась и лакей постучал в дверь и доложил, что экипаж подан, полдень уже давно миновал, и Темпере пора была присоединиться к другим камеристкам за ланчем.
Когда она вошла в маленькую гостиную, они уже почти заканчивали и вскоре ушли к себе отдыхать.
Темпера с удовольствием поела в спокойном одиночестве, наслаждаясь зрелым сыром, который мисс Бриггс назвала
«Нет на свете людей, более предубежденных и закосневших в своих привычках, чем английская прислуга», — подумала Темпера. Как жаль, что нельзя посмеяться над ними вместе с отцом! Как ей не хватало его, с его чувством юмора! Он всегда умел обнаружить комическую сторону любой, даже самой трагической ситуации. Много раз он рассказывал ей о промахах, допускавшихся гостями у Ротшильдов и в других подобных местах, когда гости притворялись более опытными в светской жизни, чем были на самом деле.
Вернувшись в свою маленькую комнату, она сразу же заметила на кровати большой сверток.
Она заранее знала, что в нем, и, вскрыв, не удивилась, увидев полдюжины холстов в рамках.
Они были небольшие, но прекрасно натянутые и из превосходного материала.
«Выходит, герцог не забыл», — подумала она.
Она со страхом вспомнила об условии, что он должен увидеть все написанные ею картины.
Вчера вечером ей казалось, что она уже закончила начатую работу. Но поднеся ее сегодня к окну, она увидела множество деталей, которые можно было изобразить более удачно.
«Пойду-ка я туда, где я была вчера, — решила она, — и посмотрю, насколько верно передала освещение».
Сегодня-то уж герцога там никак не могло быть. Ведь он тоже поехал со всеми на виллу «Виктория», названную так мисс Ротшильд в честь королевы.
Темпера не сомневалась, что превосходный ланч затянется. Ротшильды всегда славились своей кухней.
«Путь свободен, — решила она — Если герцогу суждено увидеть эту картину, она должна быть как можно более совершенна».
Взяв широкополую шляпу, она поспешила в сад, слишком поглощенная предстоящей задачей, чтобы обращать внимание на водопады или белеющие вдали вершины гор.
Цветы, которые она написала, уже совсем распустились, но Темпера подумала, что может усилить впечатление прозрачности лилий и сделать розы более яркими.
Некоторое время спустя ей стало казаться, что она перестаралась. Отец говорил, что многие художники впадают в эту ошибку.
Но потом она мысленно пожала плечами, подумав, что в любом случае, лишь раз взглянув на ее картину, герцог немедленно отправит ее в мусорную корзину.
Усилием воли она заставила себя остановиться, оставив цветы такими, какими они получились. А потом направилась обратно в замок, наслаждаясь по пути
Сад был настолько хорош, что Темпера не могла понять, как можно желать находиться где-то еще, обладая таким сокровищем.
Затем она напомнила себе, что нужно еще много всего сделать для мачехи и что хватит уже наслаждаться.
И вернулась в замок.
Вокруг стояла тишина. Единственным нарушавшим ее звуком было жужжание пчел на увивавших террасу цветах.
«Все, наверно, отдыхают, — подумала Темпера, — даже полковник Анструзер».
Укрепив свою решимость этим предположением, она прошла в гостиную, а оттуда в кабинет герцога.
Положила картину ему на стол, а потом, повинуясь внезапному порыву, взяла карандаш и написала на обороте фламандскую пословицу, ту же самую, что и ван Эйк: «Als Ik Kan».
Герцог поймет, что это большее, на что она была способна.
Она понимала, насколько жалкой должна казаться ее работа в комнате, украшенной величайшими мировыми шедеврами.
Положив картину так, чтобы она попалась на глаза герцогу, Темпера еще раз взглянула на «Мадонну в храме» и подумала, что она еще прекраснее, чем помнилось.
Рядом с ней она заметила небольшое полотно Петруса Кристуса. Это был портрет молодой девушки, и Темпера вспомнила, что Кристус был учеником ван Эйка.
Было еще много картин, которые ей хотелось посмотреть, но она понимала, что время идет, а ей не хотелось, чтобы ее обнаружил полковник Анструзер или кто-то еще в кабинете герцога.
Она кинула последний взгляд на ангела.
— Если бы я действительно так выглядела, я бы очень гордилась, — проговорила она чуть слышно.
Темпера уже прошла было к двери, и тут ее охватило непреодолимое желание забрать с собой свою картину.
А что, если герцог вздумает показать ее гостям? Что, если об этом услышат другие слуги и решат, что она хочет таким образом привлечь к себе внимание?
Она вдруг поняла, какую глупость совершила.
Схватив маленькую картину, она прижала ее к груди и выбежала из гостиной.
У себя в комнате она взглянула на ожидавшие ее холсты и поняла, что не имела права их принимать и еще меньше права разговаривать с герцогом. Этого никак нельзя было допустить. Если он подумает, что она нарушила обещание, какие это может иметь последствия?
Он просто забудет о ней, и это самое лучшее, что может случиться.
Темпера не спеша спрятала холсты в комод, чтобы они не попались на глаза убиравшей ее комнату горничной, потом легла на кровать и закрыла глаза.
Несмотря на то что ей удалось поспать несколько часов до возвращения мачехи, она чувствовала себя усталой и впала в какое-то странное состояние, полуявь-полудремоту.