Слушай, смотри, люби
Шрифт:
Они заведомо уклонились от темы и обе это понимали. После многозначительной паузы Темпера сказала:
— Тебе абсолютно необходима горничная?
— Ну как я могу обойтись без камеристки? Ты же знаешь, что я сама ничего не умею, а у других гостей горничные обязательно будут.
— Это будет сложно. Помимо расходов, придется ее обучить, а времени очень мало.
— Я уверена, что в агентстве по найму на Маунт-стрит можно найти подходящую, — уверенно заявила леди Ротли.
— А может, ты скажешь,
— Только не француженку! — воскликнула леди Ротли. — Ты же знаешь, что у меня плохой французский. Да я же не сумею с ней объясниться! И потом мне неловко приехать с горой багажа, за которым некому будет присмотреть.
— Ладно, — сказала Темпера. — Но это значит, что у тебя будет одним платьем меньше.
Леди Ротли насупилась.
— Мне никак не обойтись без того, что я уже заказала. Я уверена, там будет Дотти Барнард, а я говорила тебе, как она элегантна и меняет платья каждый вечер, а от блеска ее бриллиантов тускнеют люстры.
— Но сэр Уильям — один из богатейших людей Англии, — заметила Темпера холодно.
— Поэтому он и на дружеской ноге с королем и всеми этими Ротшильдами. Ах, Темпера, если бы только у нас были деньги!
— Если ты выйдешь за герцога, у тебя будет все, что тебе нужно, и даже больше, — сказала Темпера.
— Я отказываюсь — категорически отказываюсь — ехать в южную Францию как какая-то нищенка, хотя, видит бог, Темпера, мне не нужна спесивая, напыщенная особа, которая станет жаловаться, что ей приходится чинить мою одежду, потому что она вот-вот развалится на куски. — Леди Ротли в раздражении откинулась на диванные подушки. — Вся беда в том, Темпера, что мне необходимо много новых вещей. Ведь только благодаря тебе мои старые еще как-то держатся.
— Я знаю. Нужно подыскать камеристку с понятием и умеющую шить.
— Она наверняка будет ворчать и жаловаться, — простонала леди Ротли. — Как эта мерзкая женщина, что была у меня до смерти твоего отца. «Право же, миледи, ваше белье все уже просто в сеточку!» — говорила она то и дело. До чего же я ее ненавидела!
Темпера засмеялась.
— Она у тебя долго не задержалась. И только когда она ушла, мы обнаружили, что все вещи, которые она отказывалась чинить, были засунуты в глубину ящика комода.
— Бога ради, не нужно мне больше никого в этом роде! — взмолилась леди Ротли. — И был ведь еще один кошмарный персонаж — эта… как ее бишь?
— Наверно, ты имеешь в виду Арнольд.
— Да, да, вот именно, Арнольд! Когда она бывала мне нужна, она всегда сидела за чаем и отказывалась являться, пока не закончит это священнодействие.
Темпера снова
— Придется поискать горничную, которая не любит чай.
— Все они его любят, — возразила леди Ротли. — Это просто какой-то наркотик у прислуги. Но, когда я рассказала об этом твоему отцу, он ответил, что чай все же предпочтительнее джина. Ну как это понимать?!
— Я полагаю, папа имел в виду количество джина, которое поглощала прислуга в восемнадцатом веке, — объяснила Темпера — Но, конечно, и сейчас прислуга пьет много пива в тех домах, где держат большой штат.
— По мне, пусть хоть шампанское пьют, лишь бы было кому меня обслуживать. Но я даже думать боюсь об этой камеристке.
Темпера ничего не ответила.
Она сняла скромную шляпу, в которой ездила в Национальную галерею, и пригладила свои темно-каштановые волосы.
Темпера была стройна и грациозна, но совсем не походила на светских красавиц, с которыми общалась ее мачеха.
Словно для того чтобы подчеркнуть это несходство, она не позволяла волосам лежать свободными волнами, но зачесывала их со лба назад и укладывала в пучок на затылке.
Только когда она чем-то увлеченно занималась, из гладкой прически выбивались локончики, обрамляя ее лицо и смягчая строгость, напоминающую мадонн на полотнах старых итальянских мастеров.
Почти не замечая своего отражения в зеркале, она откинула завитки, поглощенная мыслями о мачехе и камеристке, которая бы ей подошла.
Лишь сама Темпера знала, в каком плачевном состоянии было белье мачехи и ее чулки, которые она штопала без конца, вместо того чтобы выбросить.
Те же мысли, вероятно, бродили и в голове леди Ротли, потому что она со вздохом сказала:
— Ах, Темпера, если бы только ты поехала со мной!
— Я сама бы очень хотела, — отвечала Темпера с грустью. — Да я отдала бы все на свете, чтобы увидеть юг Франции. Папа часто мне рассказывал об этих местах, и как он однажды гостил у лорда Солсбери в Болье и побывал на вилле «Виктория», что принадлежит мисс Элис Ротшильд. Он говорил, что вилла полна, ну, просто полным-полна шедевров. Ты должна туда съездить, матушка.
— Шедевры меня не интересуют, — возразили леди Ротли. — Меня интересует только герцог, и я надеюсь, что я найду, что ему сказать.
— Он очень интересуется живописью, — заметила Темпера. — У него в Шевингем-Хаус великолепная коллекция, как ты, должно быть, сама видела, и там есть старые мастера, лучше которых нет ни у кого в Англии.
— Если герцог заговорит со мной о картинах, что мне ему отвечать? — сердито спросила леди Ротли. — Ты же знаешь, я никогда не могла запомнить имена всех этих художников. Мне что Рубенс, что Рафаэль — без разницы. Да и выглядят они все, по-моему, одинаково.