Служба - дни и ночи
Шрифт:
— Скажите, а в какой деревне Лена до замужества проживала?
— В деревне Лайково. Это километров пять отсюда.
— Родители ее живы?
— Где там. Немцы половину деревни уничтожили, и родителей Лены в том числе.
— А кто еще из родственников там живет?
Хозяйка задумалась на минуту и ответила:
— Там моя сестра жила, но в сорок пятом померла. Остались только дальние родственники. Тебе, сынок, надо в Лайково сходить. Деревня большая, и там ты нужных людей найдешь.
— Бабушка, а не одолжите ли вы мне эту фотографию? Я вам ее скоро верну.
— Бери, раз надо. Только скажи, хлопец, кто ты? А то все расспрашиваешь меня, а кто ты,
Ветров улыбнулся:
— Извините меня, Анна Иосифовна, у нас с вами разговор, как между давно знакомыми людьми, завязался, и я забыл представиться.
Ветров сказал, кто он и откуда. Старушка спросила:
— А чего это вы Романом заинтересовались? Жив ли он? Помню, когда в войну они от меня уезжали, то екнуло мое сердце, думала, что Лену последний раз вижу.
— Вот я и хочу в этом разобраться, — проговорил Ветров и поднялся. — Ну, спасибо вам, Анна Иосифовна, до свидания.
— До свидания, сынок, до свидания, дай бог тебе успеха...
Вскоре Ветров шел по глухой лесной дороге. В лесу было не так жарко, как на открытой местности. Деревья создавали густую тень и прохладу, дышалось легко и свободно.
Ветрову, городскому жителю, было интересно идти по такой лесной дороге: не шевелятся, дремлют зеленые игольчатые ветки, как роса, блестит смола. Красной россыпью земляника застилает полянку. Игорь вспомнил Надю: «Вот бы вместе побродить здесь, не думать о Славуке и ему подобных». Он поднял шишку и запустил ее в ствол большой сосны. Шишка отскочила от ствола, Ветров подфутболил ее ногой и громко засмеялся. Ему было весело и хорошо. К сожалению, лес скоро кончился, и Игорь снова оказался под палящими лучами солнца. Но вдали уже показалась деревня. Это и было Лайково. Деревня раскинулась вдоль небольшой речушки. Ветров обратил внимание на двух парней, стоявших у плетня крайнего дома, и спросил их, как найти председателя колхоза. Ребята объяснили ему, и минут через десять старший лейтенант входил в двухэтажное кирпичное здание. Постучал в дверь с надписью «Председатель колхоза» и, услышав разрешение, вошел в кабинет.
За столом сидел пожилой мужчина. Он разговаривал по телефону и жестом руки предложил Ветрову садиться. Старший лейтенант присел на стул, стоявший у стола напротив председателя, и начал ждать. Председатель был не в духе. Он громко переругивался с каким-то Иваном Акимовичем, обещая, что будет жаловаться на него в райком партии. Ветров, скучая, осматривал кабинет. Неплохая мебель, телевизор, чистота — все это свидетельствовало о том, что хозяин кабинета аккуратный человек. Наконец разговор закончился. Председатель положил трубку на аппарат:
— Извините, срочный вопрос. Слушаю вас.
Ветров достал из кармана удостоверение:
— Я из уголовного розыска.
Председатель внимательно прочитал удостоверение и, возвращая его Ветрову, сказал:
— А я, как вы уже знаете, председатель колхоза Михаил Михайлович Антошин.
Ветров рассказал Антошину о цели своего визита.
Антошин задумался:
— Да, здесь надо былое ворошить, а я председательствую в этом колхозе всего десятый год. Ну ничего, найдем людей, кто мог знать эту вашу Лену и ее родителей...
Опознание
Дегтяреву было нелегко. Он установил четырнадцать человек из числа тех, кто ехал в автобусе, когда в нем находился чемодан с вещами Раховского, но найти этих людей в городе было сложно: одни прописаны в одном месте, а жили в другом, другие прописаны в деревне, а жили и работали в городе.
Дегтяреву приходилось тратить уйму времени, чтобы отыскать каждого, но как бы там
Михейко сидел в кабинете напротив Дегтярева и рассказывал:
— Я хорошо помню, что это было 6 июля, потому что кончался у меня отпуск и 7 июля я должен был выходить на работу. В деревне к автобусу я пришел минут за двадцать до его прибытия. Спрятался в теньке и начал ждать. Когда вот-вот должен был появиться автобус и на остановке собралось много народу, я увидел Славука Романа. Он заметный мужик, — улыбнулся Михейко, — его нос не спутаешь ни с чьим, да и кто его у нас не знает — этого ползуна-трясуна. В руках он держал чемодан. Я еще подумал: как бы не оказаться в автобусе рядом с ним, больно уж неприятный тип, и невольно следил за ним. В автобусе я сидел рядом с Черкасом Николаем — это парень из нашей деревни. Он тогда ехал в город к своему старшему брату в гости. Когда автобус уже отходил, то я увидел, что Славук идет от остановки по улице, но без чемодана. Я еще, шутя, сказал Черкасу: «Смотри, наш богошлеп в носильщики переквалифицировался, чемоданы пассажирам начал подносить». И рассказал ему, что Славук приносил на остановку какой-то чемодан. Потом мы повели разговор о другом и забыли об этом случае. Но когда в Минске я выходил из автобуса, то неожиданно увидел тот чемодан. Он стоял у переднего сиденья, а на сиденье уже никого не было. Это меня несколько удивило, но когда я вышел из автобуса и стал прощаться с Черкасом, то этот чемодан выпал у меня из головы.
— Перечислите мне, пожалуйста, тех, кто вместе с вами ехал в автобусе, — попросил Дегтярев...
После того как окончился допрос, Дегтярев приступил к проведению опознания вещей, находившихся в чемодане. Он предъявил их Есину и Юрину — парням, с которыми Раховский проживал в одной комнате. Они сразу же опознали все его вещи и даже ботинки. Затем очередь наступила за девушкой Раховского — Леной Морозовой. Она дрожащей рукой притронулась к пиджаку и тихо сказала:
— Вот его пиджак.
— Вы не ошиблись?
— Нет. Я к этому пиджаку сама пришивала оторванную подкладку. Вот, посмотрите, — и девушка показала Дегтяреву шов и неожиданно заплакала.
— Ну что вы, успокойтесь, — проговорил Дегтярев, наливая из графина в стакан воду, — возьмите, выпейте.
Девушка кивком головы поблагодарила и, выпив воды, сказала:
— С ним случилось несчастье, я чувствую... я боюсь, что Вити уже нет в живых.
И она вновь заплакала...
Я помню его
Председатель колхоза помог Ветрову здорово. Он познакомил старшего лейтенанта с двумя стариками, старожилами деревни, которые стали для Ветрова настоящим кладом. Особенно полезным оказался дед Прыщ. Фамилия у него была необычная, но еще необычней был он сам. Звали его попросту — дед Юзик. Знал он многое да и память имел отменную.
Худой, костлявый, среднего роста, с растрепанной бородой и редкими светлыми волосами на голове, дед чем-то напоминал Ветрову героя книги Михаила Шолохова «Поднятая целина» — деда Щукаря. Такой же веселый, находчивый и неунывающий, дед Юзик на первый взгляд казался обыкновенным болтуном. Но стоило Ветрову присмотреться к нему, как первое впечатление сменилось глубоким уважением к этому человеку. Просто дед Юзик обладал способностью с улыбкой и юмором говорить о тяжелых днях своей жизни. Дед помнил хорошо и жену Славука — Лену — и ее родителей.