Служба Радости
Шрифт:
— Слушаюсь Бабтонь. А может, выпишите мне немного Обез…
— У тебя расход стандартный. Только на операции. Если Магистр даст сложное задание тогда и посмотрим. Пошли!
Жюбо поклонился и попытался взять Манаду под локоть, но та отшатнулась, как будто Жюбо отравленный.
— Ты грабли не распускай! — сказала Манада. — Граблями надо землю грести, а не меня трогать!
— Как скажите мадмуазель. — Поклонился Жюбо.
— А ты чего ругаешься?
— О возраста, о нравы. Пойдем уж, моя удивительная подопечная.
— Может, хватит нести чушь!
— Слушай милочка, а я ведь твое непосредственное
— И чего? Денег у меня все равно нет.
— Не такой штраф… — Жюбо вздохнул обреченно — ради такого пришлось даже дополнительно нагрузить легкие. — Ладно, потопали.
Жюбо жестом показал Манаде к лифту. Та все еще щурила на него ясные зеленые очи, но все-таки пошла. Они спустились на тридцать этажей вниз, и попали в… полный дурдом. В Мед Отделе Службы Радости всегда царил бардак. Еще бы, работенка-то ведь очень даже пыльная и достаточно опасная. Вот, к примеру, шел Клод, ну то есть прыгал Клод. Или не прыгал. Короче две аккуратно разрубленные половинки припрыгивали, демонстрируя окружающим внутренности. Зрелище достаточно забавное и Жюбо остановился, придержав девушку за ладонь. Та поморщилась, но вырываться не стала. Ее бредущий Клод поразил еще больше. Хотя вроде только из ада, к чему такая впечатлительность?
Две половинки пожилого мужчины, шли стороной разреза наружу. Чтобы поддерживать равновесие, Клод держал сам себя за руки. Внутренности вибрировали, но не вываливались. Сначала Жюбо не понял почему, а потом увидел — прохиндей Клод приклеил их прозрачной клейкой лентой. Вот хитрюга!
— А почему он не исцеляется? — прошептала Манада, крепче сжимая руку Жюбо.
— Это моя милая донна, результат действия Обезболивателя.
— А что это?
— О, эта информация стоит поцелуя.
— Пошел ты! Ты на себя посмотри, как тебя целовать?
— С закрытыми глазами.
— И не подумаю!
— Хорошо, тогда придется просвещать бесплатно. Хотя мозгами ты не отличаешься, это точно. Вот скажи, почему ты сама не исцеляешься?
— Ой, и правда! — Девушка потрогала место, где должна находиться нижняя челюсть. Словом, говоря о поцелуе, Жюбо шутил. Сейчас Манада напоминала собаку в жаркую погоду. Язык свисал вниз пионерским галстуком, с него то и дело капали слюни. Тут еще пару раз подумаешь, кто красивей. Пусть Жюбо похож на труп больше, зато ее можно использовать, как машинку для заклеивания конвертов.
— Так вот, ты же не… привет Клод! — Жюбо прервался и протянул Клоду руку. — Кто тебя так?
— Лесопилка, — ответила та половинка, где остались губы.
— Понятно… — Клод неуклюже зашагал дальше, Жюбо продолжил разговор с Манадой: — Ты помнишь, как тебя извлекли из ада?
— Нет. Помню, что мне было очень больно, помню, как Трамонтана хлестал меня огненным хлыстом, а потом свет и… вроде что-то типа… беленьких пушинок, да!
— А Мастер?
— Ага. Страшный человек, высокий и худой, с огромной головой! Он поднял меня и прикоснулся каким-то кристаллом, а потом спросил: хочу ли я выбраться отсюда…
— Ну, так у всех. Ты естественно сказала да, и он тебя посадил на корабль, где ты провела несколько дней отлеживаясь, а потом тебя привели к Бабетоне.
— Угу.
— Так вот, теперь, если не хочешь вернуться в ад, тебе придется работать в Службе Радости.
— Да, мне эта как ее… Бабатонь сказала, что я должна быть благодарна Мастеру и что если я не хочу вернуть…
— Ты повторяешься. Вернее повторяешь за мной… А кто тебе дал эту коробочку?
— Не знаю. Не помню. — Манада почему-то понурила голову. — Когда меня ссадили с корабля, она уже была в руках. Говорить я не могла, а когда подумала, из нее донесся мой голос.
— Ясненько. Но вернемся к Обезболивателю. Тот кристалл в руках Мастера — его частичка. Съемный модуль. В аду твоя чувствительность зашкаливает за все возможные пределы, но это каким-то образом связано с регенерацией. Ты я думаю сама знаешь, что это такое?
— Я плохо помню, что было со мной в Хоре. В Линте еще что-то, а в Хоре…
— Так ты должна была пройти сквозь Нэт-Ту! Может мы даже там с тобой встречались!
— Нэт-Ту я совсем не помню. А вот Хора…
— И как в Хоре?
— Боль, пламя, Трамонтана. Вечная боль. Ты сгораешь миллиарды раз, потом восстанавливаешься, но только ради того, чтобы сгореть снова. Ничего не может быть хуже этого.
— Ну, в Нэт-Те тоже не курорт. Вот допустим тебя когда-нибудь съедали заживо?
— Прекрати эти разговоры! Я не хочу вспоминать ад!
— Лады. — Примирительно поднял руки Жюбо. — Продолжаю по теме. Обезболиватель вещь для нас первостепенной важности. Сама понимаешь, с нашей повышенной чувствительностью нормально работать мы не сможем. А так нас делают почти полностью невосприимчивыми к раздражителям…
— А чего тогда тебя в том зале так скрутило?
— Потому что у меня полно штрафов, а значит мало премий. Лучшие сотрудники могут пользоваться Обезболивателем сколько хочешь, а штрафники только на задании. Поэтому у меня болевой порог выше. Правда, как я уже говорил, регенерация и боль как-то связаны. Так что я может и чувствительней остальных, зато у меня череп зарастет быстрее. Через пару дней.
— А если боли не чувствуешь, не регенерируешь вообще?
— Для хороших курьеров, есть возможность пользоваться Радостной Комнатой, и Очистителем.
— А это чего?
— Слушай Манадочка, давай я тебе лучше покажу, а то мы так трепаться долго будем и мне еще один штраф навесят. Нам еще к Магистру лететь.
Жюбо повернулся туда, где толпа гуще всего и двинулся, раздвигая сотни трупов. В состоянии Манады любое прикосновение может принести боль.
— Про-опустите! — говорил он, толкая в бок безрукого бандита Гарри. — А ты чего встал, не видишь, практикантку веду?
— Хороша практикантка! — кричали веселые голоса трупов.
— Ага, только рожу прикрыть!
— Я тебе сейчас самому рожу прикрою, а потом намылю! — отвечала Манада, но на нее никто не обращал внимания.
Вокруг собралось такое количество жмуриков, что Манада так и не смогла понять, куда они идут. Вроде впереди возвышалась какая-то странная конструкция и все шли к ней. По мере продвижения, пропускать их стали с большей неохотой, и напрочь отказались, когда они приблизились к громоздкой махине. В принципе не удивительно — здесь стояли те, на кого и посмотреть страшно. Тот же Клод, например. Трупы с головами в подмышке, или вообще ноги без торса. Чем он думал тоже совершенно неясно, однако спокойно подошел к хреновине…