Служилый
Шрифт:
— Расскажи мне… о своей стране.
— Суровая страна… у нас холодно бывает и для самого неприхотливого из злаков. Иногда и летом видим снег. Даже скудный плод земли нашей хочет крымский, ногайский и прочий кочевой люд отнять; не отобьешься, так он еще избу сожжет и детей увезет. Пузатые галеоны, набитые серебром и заморскими плодами, не приплывают к нам из океана. Отняты у нас моря незамерзающие. Далеки и полгода непроходимы дороги. Тяжело нам обмениваться плодами своего труда и знаниями.
— Отчего ж не вымер твой народ?
— Бог не попустил.
— Корабли на руках? — Лисье хохотнула.
— Нам-то не смешно, когда тащишь — думаешь, лишь бы не споткнуться, иначе вся эта махина на тебя завалится и чего-нибудь отдавит.
Ее пальчики пробежались по его коже под рубашкой.
— А почему страна ваша при такой ширине не развалится на куски, которые подхватят соседи?
— Потому что у нас свой царь-государь, который державу нашу воедину связывает. Оттого самые дальние куски земли, до которых три года ехать надо, не отваливаются. Вера соединяет, Богу и государю. Благодаря вере само делается то, что в иных странах происходит через принуждение оружием и казнями.
— А отчего у вас не размножаются пёсоглавые оборотни?
— Они размножаются там, где веры мало, а жадности много. Но все же могут в гости к нам пожаловать; в Смуту отец мой побил их немало.
Лисье нежно провела пальцами по его губами и неодобрительно дернула за бороду.
— Сбрил бы, а то хуже псоглавца. Не принято, что ли, у вас облик свой украшать, чтобы девам нравиться?
— У девицы здесь гладко должно быть, а у христианина, как от Бога положено… Лисье, тебя дядя ко встрече со мной принудил?
Ее губы коснулись его уха.
— Он мне не дядя.
— Уже догадывался, значит, ты так мстишь ему. Эта бестия взяла тебя с собой, чтобы сожительствовать. Непременно убью его, башкой об стенку. И посмотрю какая у него там шишковидная железа.
— Ты до сих пор ничего не понял. Он — мой господин и будет также твоим господином. Он знает всё; и что отец твой, бедный рыцарь, известный как Венцеслав или Венцель Герлиц, бежал в Московию из Лаузица, где его должны были сжечь живьем — в городе Бауцен. За ведовство.
— Я не знаю, а он знает.
— Он покупает сведения у судов по всем делам о ведьмачестве. Отец твой прибыл в Польшу, чтобы дальше бежать на восток. Там донесли на него — наказание за это в польском королевстве — смерть, но Венцель Герлиц скрылся из-под стражи.
— А что неправильно? Да, ушел он из стран немецких, потому что там не вере, а греху поощрение, люди не Богу, а Тельцу поклоняются. А мой отец Мамоне не хотел служить, в отличие от твоего господина.
— Не суди его так. Мой господин покупает тех, кто уже предопределен к погибели. Истинная смерть заменяется подложной, погружением в сон. Многим не дал господин мой умереть до конца.
— Может он и не дает умереть кому-то до конца, но мне такой господин не нужен, я
Теперь откликнулась Лисье не его словам, а какому-то шуму из-за двери.
— Пора мне, милый Герлиц, скоро сменится солдат на вахте, и придет тот, который не получил плату.
На следующий день вместо де Бирса пожаловал шведский комендант.
— Ты, вроде, по-немецки понимаешь, московит, а я родом саксонец…. Знаешь, как называл комаров покойный король наш Густав Адольф?
— Откуда мне знать, это ж был ваш король, не мой.
— Душами московитов. Слышишь барабанную дробь с плаца? Вот и добавился один комар. А завтра еще одним комаром станет больше.
— Тогда побереги свою задницу, когда сядешь опростаться на улице. Обязательно прилечу.
— Я не обижаюсь, ведь ты уже одной ногой в преисподней. А не хочешь узнать, как ты смерть у нас примешь?
— Люблю неожиданности.
— Но я скажу. Тебя не повесят на крюк, не колесуют, не вздернут вверх ногами со вспоротым брюхом — и это твоя большая удача. Ландсгевдинг Нильс Маннершельд приговорил тебя к необычной казни. Возможно, ты мог бы ты спасти свою жизнь приношением немалой суммы риксдалеров, но ты умалчиваешь о своем достоянии. Тебя отравят — это необходимо для сохранности тела.
— И какому стервятнику понадобилось мое тело?
— Мастеру де Бирсу. А его Лисье возьмет твои бубенцы себе на память. Поедешь в Лейден в ящике. Выставят тебя там в кунсткамере: московит морозоустойчивый вульгарис. Будешь там стоять вместе с чучелом индейского кацика и вождя из Конго. Так что впереди ждет тебя известность, просто завидно.
— Не завидуй, господин комендант. И тебя ждет путешествие на Страшный суд, где судия строг и риксдалеров не берет.
Комендант поднес к нему свои бледные глаза, утопленные под тяжелыми надбровными дугами.
— Жаль, что ты умрешь столь легкой смертью, московит.
— Попа нашего пришлете мне для исповеди и покаяния?
— Нет здесь ваших попов. Одни сбежали, других повесили. Я пришлю человека, который измерит тебя, чтобы было ясно, какой ящик потребен господину де Бирсу.
Этой ночью Венцеславич вырыл еще одну яму и пробился в подвал сквозь сгнившее перекрытие — шведы при строительстве Нюенсканса для скорости использовали старые брусья, оставшиеся от русского поселения. Цепь, которая его за ногу держала, допилил пилкой, что была в оковку солнечного камня спрятана, персидский булат оказался тверже шведского железа. Еще сажень земли преодолел — копал какой-то костью, похожей на лопатку, и выбрался за стену шведского укрепления. Обдирая ногти на пальцах пытался удержаться от падение в ров, но все равно чуть не распорол себе живот о частик [11] , выглядывающий из грязи.
11
Заостренные колья, вбитые в землю в шахматном порядке.