Служитель кристалла
Шрифт:
— Что ж, тогда понадобится больше времени, — покорно согласилась Двайвел. — Но не намного. Может, час.
— Никто не должен знать, кроме тебя, — предупредил Энтрери так тихо, чтобы даже стоявшие по углам арбалетчики ничего не услышали. — Даже самые преданные тебе люди.
Двайвел вздохнула.
— Ладно, тогда два часа.
Энтрери проводил ее взглядом. Он понимал, что выполнить его просьбу без того, чтобы кто-нибудь узнал, невозможно, слишком уж много глаз на улицах. Но зато маленькая женщина твердо усвоила, что, если кто-то начнет болтать о нем во всеуслышание, отвечать перед убийцей придется ей.
Он усмехнулся, поскольку даже
Но все же свой уход надо было сохранить в тайне. Если кто-то узнает, что он покинул город, особенно Рай'ги или Киммуриэль, то тут же начнут разнюхивать и вскоре узнают, куда он ходил. А ему не хотелось привлекать внимание темных эльфов к оазису,
Двайвел вернулась намного раньше, чем предполагала, и протянула Энтрери приблизительную карту района с отмеченным на ней маршрутом,
— В конце улицы Месяца тебя будет ждать доверенный человек, — сказала она. — Это рядом с пекарней.
— И он опишет следующий отрезок пути, который твои сородичи уже разведают, — понял убийца.
— Да, мои сородичи и другие помощники, — подтвердила Двайвел.
— И конечно, они станут следить за мной, забрав карту?
— Ты же мастер по части переодевания, или я ошибаюсь? — пожала плечами Двайвел.
Энтрери ничего не ответил. Он не стал терять время, вышел из «Медного муравья» и свернул в темный закоулок. Оттуда он вышел другим человеком — заметно хромавшим толстячком.
Через час он уже был за пределами Калимпорта и бежал по северо-западной дороге. К рассвету он достиг барханов, возвышавшихся вокруг оазиса Даллабад. Там он довольно долго стоял, вспоминая все, что знал и слышал о старом Корине Сулезе.
— Старом, — вслух повторил он, сообразив, что Сулезу на самом деле лишь немного за пятьдесят, он старше Энтрери всего лет на пятнадцать.
Потом убийца сосредоточился на крепости-дворце. Оттуда, где он стоял, были видны несколько пальм, небольшой водоем, какой-то громадный камень, горстка шатров, один из которых был значительно больше других, а позади всего этого из песков пустыни вырастала коричневая квадратная крепость. По ее стенам, маясь от тоски, прохаживались несколько стражников в длинных одеждах. Крепость Даллабада не казалась неприступной, особенно человеку вроде Артемиса Энтрери, однако убийца знал, что впечатление обманчиво.
Он несколько раз бывал у Сулеза в Даллабаде, еще когда работал на пашу Басадони, а потом позже, уже будучи на службе у паши Пуука, и знал, что внутри квадратной крепости находится круглое здание. Его спиральные коридоры вели к огромной сокровищнице Корина Сулеза, а в самом центре находились личные покои самого владыки оазиса.
Энтрери соотнес свои воспоминания с недавними словами Двайвел и усмехнулся. Видимо, она права — Корин Сулез действительно пленник в своем доме.
Но эта тюрьма надежно защищала его и от вторжения, так что Энтрери не смог бы легко проскользнуть внутрь и завладеть желанной добычей. В этом дворце-крепости было полно стражи, специально обученной отлавливать частых в этих местах воров.
Но в одном Двайвел ошиблась. Эта тюрьма возникла не из-за Когтя Шарона, Корин выстроил ее по доброй воле. Он так боялся лишиться бесценного оружия, что полностью подчинился ему. Из-за страха потерять меч он почти не пользовался им. Даже трудно вспомнить, когда он последний раз покидал Даллабад. Бывал ли он на открытых рынках, болтал ли со старыми приятелями в Калимпорте?
Люди
Артемис Энтрери смотрел вниз на Даллабад и улыбался, уверенный, что больше никогда не повторит эту ошибку. Да уж, Корин Сулез постарался оградить свое сокровище от грабителей, крадущихся под покровом темноты, но что стали бы делать его многочисленные стражи, если бы на крепость обрушилось войско темных эльфов?
— Ты же был с ним, когда ему сообщили об отступлении, — вечером следующего дня, вскоре после того, как убийца вернулся в Калимпорт, спросила его Шарлотта Весперс. — И как он к этому отнесся?
— С обычной беспечностью, — честно ответил Энтрери. — Он уже несколько веков стоит во главе Бреган Д'эрт. Никогда не поймешь, что творится у него внутри.
— Этого не знает даже Артемис Энтрери, который способен, заглянув в глаза человеку, сказать, что он ел вчера на ужин, — усмехнувшись, спросила она.
Но лицо Энтрери оставалось холодным.
— Ты совсем не понимаешь тех, кто с нами работает, — необычайно серьезно произнес он.
— Вернее, тех, кто старается нас подчинить, — отозвалась Шарлотта, впервые после захвата гильдии выдав, что не питает к темным эльфам добрых чувства.
Энтрери, конечно, не удивился — разве можно найти человека, который, столкнувшись с дроу, вскоре не возненавидел бы их? Но с другой стороны, Шарлотта всегда сходилась с любым, кто помог бы ей достичь власти, к которой она так жадно рвалась.
— Если им этого хочется, — быстро добавил Энтрери все тем же тоном. — Недооценишь их хоть на йоту, и ты покойник.
Шарлотта хотела возразить, но передумала, на ее лице было не свойственное ей выражение безнадежности. Убийца понял, что она испытывает примерно те же самые чувства, что он сам испытывал в Мензоберранзане. Собственно, он и сейчас чувствовал почти то же самое, если рядом были Рай'ги или Киммуриэль. Эти красивые изящные существа унижали уже одним своим присутствием. Дроу всегда было известно больше, чем им следовало бы знать, и при этом они всегда показывали меньше, чем знали на самом деле. Они казались еще более загадочными оттого, что за их хрупкой внешностью скрывалась недюжинная сила. Да еще это треклятое презрение, с которым они всегда относились к представителям других рас. Сейчас оно проявлялось все более безобразно, ведь Бреган Д'эрт могла с легкостью уничтожить остатки дома Басадони, включая и самого Энтрери. Это презрение стало болезненным постоянным напоминанием, кто хозяин, а кто всего лишь слуга.
Чем дальше, тем больше Шарлотта ощущала то же самое, так что он уже готов был привлечь ее к своему тайному плану захвата оазиса Даллабад и его бесценного сокровища.
Энтрери задумался об этом и поразился тому, что с ним сделала ненависть к Рай'ги и Киммуриэлю, — он готов был совершить непростительную ошибку. Всю жизнь, за очень редкими исключениями, он работал один и всегда ловко отваживал непрошеных пособников. Помощникам неизбежно становилось известно слишком многое, а это всегда стесняет. Повинуясь необходимости, он сделал лишь одно исключение — Двайвел Тиггервиллис, но она, в этом он был абсолютно уверен, никогда его не надует и не продаст. Вот чем она и ее маленькие друзья ему нравились.