СЛВ - 3

Сергеев Артем

Далин горячо со мной согласился и предложил выйти в рейс прямо сейчас, потому что у него, дескать, сердце не на месте, как они там? Но чего-то у нас не срослось, наверное потому, что немного опешивший от наших идей Арчи чуть протрезвил себя и зарубил предложение на корню. Потом мы пели и пили ещё, а Кирюха всё подкидывал нам новых закусок, улыбчивой серой молнией шурша между нашим столом и кухней. А курили мы уже прямо за верстаком, в открытый иллюминатор, стараясь только, чтобы дым не попадал на небывало сговорчивого сегодня Далина.

А потом меня сморило, но я никуда не пошёл, так мне нравилось сидеть с друзьями и я лишь только поменялся местами с Арчи, чтобы

откинуться спиной на стену и расслабиться. Антоха тоже вёл себя просто отлично, он не маялся пьяной дурью, как это иногда бывает, а веселился вместе со всеми, с удовольствием пел песни приятным голосом, смеялся и был своим в доску, и вот уж это было просто прекрасно.

А потом я почувствовал, как Далин вместе с Арчи сгружают меня на койку в моей каюте, удивился этому немного, хотел было себя протрезвить, чтобы встать и пойти веселиться дальше, но почему-то передумал и тут же заснул.

Глава 6, в которой герои вместе с "Ласточкой" подвергаются странной процедуре

Я открыл глаза, с удивлением почувствовав, как наша «Ласточка», с неуклюжей утиной грацией переваливаясь с боку на бок, куда-то тихонько едет по-автомобильному. Голова болела, конечно, последний стакан гномьей самогонки был явно лишним, во рту до сих пор стоял её мерзкий привкус, но я не стал придуриваться и мучаться похмельем. Напомнив себе, что я сильно могучий маг теперь, занялся собственным здоровьем, как Арчи и учил.

Потянувшись во все стороны магией и впустив её в себя, я поздоровался с Кирюхой, погладил сладко спящую Лариску, потом рывком сел на койке и очухался. Состояние стало нормальным, как будто бы и не пил вчера, а только ел, причём одни полезные для здоровья эльфийские салаты. И кефиром запивал. Как же здорово быть магом, что ни говори!

На наземном ходу принимать душ не хотелось, но сегодня был именно тот случай, магия здесь помочь не могла, только мочалка и мыло. В крайнем случае, сяду на задницу да и вымоюсь, ванна у нас сидячая, на штормовые условия рассчитанная, а ждать не буду.

Вышел в коридор с полотенцем и сменкой в руках, поздоровался со всеми и предупредил Арчи о своей идее, попросив его не лихачить. Тот не совсем довольно мне кивнул, но спорить не стал, они-то помыться успели.

Горячие струи нагретой Лариской воды смыли с меня последние напоминания обо всём произошедшем, и в штурманскую рубку я вошёл уже совсем другим человеком.

— Рассказывай, — плюхнулся я рядом с Арчи на своё место. — Куда ползём? И откуда? И, самое главное, зачем?

— Эльфы лютуют, — внимательно глядя перед собой, обруливая не совсем тщательно заделанные ямы на наспех устроенной рулёжной дорожке, отозвался он. — Никого не выпускают, а саламандры с ними заодно. Яд какой-то невидимый этим взрывом выбросило, но дело в том, что никто его не видит и не чувствует, даже я. Следовательно, недоверия у народа много. Потому просят верить на слово, ждать и не выёживаться. Дезактивация, говорят. Хотя какое просят — один нетерпеливый экипаж до сих пор икает, наверное, там Лара постаралась. Гномы тоже на свою голову потребовали было подтверждений — саламандры рассусоливать не стали и если бы не было здесь столько магов, пришлось бы противоожоговый госпиталь разворачивать, точно тебе говорю. Очень мутная история с этим ядом.

— Был яд, — я припомнил свои недавние ощущения. — Тут они правы. Но только это не тот яд, не обычная отрава, и даже не магическая, как бы тебе объяснить-то! Это как свет, как радиоволна, только ядовитый очень! Но он же и пылью разлетается, представляешь, гадость какая? И сквозь стены проходить

может, а куда посветит, там тоже яд остаётся, и тоже потом всё заражает. А образуется он в таких количествах только когда ткань Мира рвётся. Погань первостатейная, нет спасения от него. Так что правы эльфы во всём.

— Тебе я верю, — крепко задумавшись, выдал он после недолгого молчания, — Но вот что я думаю — как же хорошо, что эти Древние сами себя и прихлопнули. Нечувствительный яд, надо же! Вот так живёшь, мнишь себя магом, а потом прилетает вот такое, и ты даже понять не можешь, что же это тебя убило.

— Я в последнее время тоже так считаю, — признался ему я. — Куда-то они не туда зашли, Древние эти, в развитии своём. С таким оружием о каждом отдельно человеке переживать не будешь. Приказ, мол, у меня, — вот и нажал на кнопку, или бомбу сбросил. А на кого — об этом можно даже и не переживать. Подумаешь, город в сто тысяч человек, дерьмо какое. Война же, противник!

— Ну да, — согласился со мной непривычно сумрачный Арчи. — А вот предложи такому воину лично эту сотню тысяч зарезать, да вместе с детьми и стариками, так ведь и не согласится, пожалуй. Обидится даже, мол, за кого вы меня принимаете. Или на первом десятке сомлеет, с ума сойдёт.

— Люди разные бывают, — я пожал плечами. — И человек оскотинивается очень быстро. Слишком быстро. Нам в училище рассказывали, у Древних во время одной войны даже ножи для палачей специальные делали, на фабриках. Золинген, древнее клеймо, знаешь же его? Там клинок к жесткой перчатке приделывался, чтобы рука не уставала, чтобы не выронить. А те и рады стараться — соревнования давай устраивать — кто больше людей за ночь зарежет. Победитель больше тысячи человек убил — и прекрасно себя чувствовал, и с ума не сошёл, и долго прожил, а ты говоришь! Золотые часы, вроде бы, даже за это от священника в награду получил. А от коллег — жареного поросёнка и вино. А до войны студентом был.

— М-да, — Арчи смотрел вперёд, — такого и сотня тысяч не смутит. Полгода работы, если не напрягаться. Ну тебя, Тёма, к чёртовой матери!

— Зато у гномов другой случай был, — я решил немного поправить ему настроение. — Далин рассказывал, тебя тогда не было с нами. Лет пятьдесят назад у них там судьи смертными приговорами сильно разбрасываться начали. Народ зароптал, конечно, но вроде и вина в преступлениях очевидная была, так что терпели. Некоторые и хвастались соседям даже, мол, у нас порядок наводят! А потом всплыло что-то такое раз, да другой, да третий! Вроде один без вины пострадал, да и по двоим другим вопросы возникли, неплохо было бы спросить, да не у кого. Совету старейшин это не понравилось, но у них судьи, сам знаешь, не подчиняются никому. Тогда постановили так: если судья уверен, что перед ним выродок, которому не место на этой земле, то пусть и казнит его сам, собственной рукой. И место для этих дел пусть ищет сам, и закапывает тоже сам.

— Ого! — изумлённо посмотрел на меня Арчи. — Вот это поворот! И что?

— К смерти приговаривать сразу перестали, — припомнил я слова Далина. — Кишка у них оказалась тонка на такое дело. У всех, кроме одного, представляешь? Тот наоборот, двоих сразу, в первую неделю приговорить успел и даже одного исполнить. Но на этом его подвиги и закончились, потому что и вёл он себя при исполнении как-то не так, и вопросы к нему неудобные возникли. Заболел он, в общем, и через день скоропостижно скончался от естественных причин. Самогона, вроде бы, слишком много на радостях выпил. И тут же вернули всё на круги своя, а судей проверять начали регулярно на человеколюбие и на больную голову заодно.