Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика
Шрифт:
— А что со старым Каштаном? — повторил вопрос Дум.
— Он умер, — ответил юноша. — Умер от смеха, которому вы его научили. Смех ему так понравился, что отец стал устраивать проверку на деревянность чуть не каждый вечер. Все брали в руки по палке, Клекачка шел вдоль ряда и получал от каждого по лбу и лупил в ответ всех. Его палка становилась день ото дня тяжелее, но и другие не отставали. Однажды после хорошего удара по Клекачкиной макушке старый Вождь снова свалился с колоды и хохотал так долго, что с непривычки задохнулся и умер.
— И что было дальше?
—
— Что же он сделал?
— Клекачка пошел в Лес, принес оттуда охапку самых разных листьев, развел Костер и бросил листья в огонь. Повалил страшный дым, шаман скрылся в нем. Все уже думали, что он сгорел, как вдруг Клекачка выскочил из дыма живой и невредимый и сказал, что побывал вместе с дымом в небесах, чтобы узнать волю Тех-Кто-Знает-Всё.
Те-Кто-Знает-Всё открыли-де ему, что каштан — самое обманное дерево из всех. Цветы его необычные, листья — тоже, плоды защищены скорлупой с шипами — а сами-то они несъедобные! Зачем тогда шипы? Зачем необычные цветы? И семилистник? Вот где кроется обман!.. После этого Клекачка выгнал меня из племени и объявил, что власть Каштанов кончилась.
А еще он объявил, что Те-Кто-Знает-Всё сказали ему: для нашего племени наступила пора Окончательного Одеревенения, и для начала приказал всем позакрывать рты, то есть дупла, чтобы они поскорей заросли. Кого он увидит с открытым ртом, тот от него получит.
А одновременно постановил, чтобы люди-деревья меньше ходили и почаще, выбрав землю помягче, стояли на одном месте — так он превращал наши ноги в корни, а нас — в деревья.
Мяса мы давно уже совсем не едим — растительная пища, говорит Клекачка, способствует одеревенению.
— А что он еще придумал? — спросил на этот раз Хоть-Куда (Напролом слушал юного Каштана открыв рот).
— Проверка на деревянность совсем уже другая. Палок в ряду ни у кого нет, зато у Клекачки в руке здоровенная дубинка. Он идет вдоль ряда и колотит ею всех — некоторые от удара падают, а тот, кто устоит, тот, говорит Клекачка, самый деревянный. Таких он чем-нибудь одаривает и добавляет, что за ними будущее.
— Так вот он каков на самом деле, ваш Клекачка! — Дум запустил руку в свои волосы. — Надо посмотреть на него со спины нашего мамонта… Вот что, — сказал он юноше, — если хочешь снова стать Каштаном и вождем, забирайся к нам.
Но тот так замотал головой, что чуть не упал.
— Давай, давай руку! — крикнул Напролом. — Ну, не медли! — Охотник свесился с мамонта и сам затащил юношу (ожерелья из плодов каштана на его шее уже не было) на спину Самого Большого. Паренек дрожал, порывался спрыгнуть, но охотник крепко держал его за плечи.
Так они и появились в селении: мамонт, а на его спине четыре человека, одним из которых был изгнанный недавно молодой вождь Каштан.
То-то было страху! То-то было визга! То-то было топота! Все
У старого каштана (дерева), с которым Клекачка пока ничего не мог поделать, но собирался при удобном случае сжечь, мамонт остановился, люди на нем стали осматриваться. Увидели космы шамана и еще несколько голов, высунувшихся из хижин.
— Клекачка! — позвал Дум. — А ну-ка иди сюда!
Тот только затряс головой: не пойду.
Тогда подал голос осмелевший молодой Каштан:
— Эй, Дубок! И ты, Ясень! Вы разве не узнаете меня? Ступайте ко мне!
Человек пять из всего племени решились сделать по шагу-другому от своих домов, зато голов, торчащих из "дверей" прибавилось. Все смотрели на Самого Большого со страхом, зная, как может быть свиреп и безжалостен этот зверь, если рассердится. Со страхом взирали они и на людей на его спине. Если они покорили мамонта, значит, они сильнее его! И среди них сидит их бывший — нет, настоящий! — вождь Каштан. А Клекачка, назвавшийся вождем, достоин только того, чтобы забросать его камнями. Вон он — униженно склонивший голову, молящий о пощаде, переводит глаза с одного Оседлавшего Мамонта на другого.
Юный вождь подождал, пока люди-деревья приблизятся, и заговорил.
— Я ваш Каштан! — голос его звучал все увереннее. — А этот мамонт — он послушен нашей воле, и пока мы на нем, не бойтесь его.
Все больше голов высовывалось из хижин, чтобы послушать молодого Каштана, но выйти отваживались не все.
— Вы еще не стали деревьями, как того хотел Клекачка? — спрашивал он. — Не покрылись корой? Ну-ка пошевелите пальцами — может, у кого-то они превратились в листья? А головы — птицы еще не вьют на них гнезда? Э-эй, что вы молчите? Неужто настолько одеревенели?
Люди слушались вождя — отворачивали листвяные одежды и показывали голые, без коры животы, трясли головами — нет, на них еще не гнездятся птицы, шевелили пальцами, говоря этим, что они еще не превратились в листья. Открыть же рот для ответа пока никто не рискнул: сказывался запрет шамана.
Слыша насмешливую речь молодого Каштана, все люди-деревья повыходили из хижин. А тот замолчал на минуту, оглядывая свой народ. Вылез и Клекачка, но был он так напуган, что согнулся как крючок.
И вдруг он стал выпрямляться. Какая-то неожиданная мысль, разгибаясь как пружина, поднимала его голову.
Он повернулся к людям-деревьям, окружившим мамонта, и завизжал:
— Стойте! Не подходите к Самому Большому! Знаете ли вы, ЧТО на самом деле перед вами? Я открою вам глаза, люди-деревья! Я вам скажу, я, Клекачка! Это СОН! МАМОНТ ВАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ! Разве могут люди оседлать Самого Большого? Никогда! Такое может только присниться. Значит, это СОН! Только СОН!
Вот какую хитрую штуку придумал коварный Клекачка!
— Можете нас пощупать! — вскричал обеспокоенный Хоть-Куда. — Вот моя нога — пощупайте!