Слышу ! Иду !
Шрифт:
Ларре хотелось ответить чем-либо нестерпимо банальным типа "А надо думать!" или "О чем? Что поэты через головы кувыркаются?" Но вид у парня она тоже рассмотрела, совсем еще мальчишка, лет восемнадцати, не больше! был такой растерянно-восторженный, что она пожалела его. Что ни говори, приятно осознавать, когда даже такие мальчики следят за искусством и узнают тебя в лицо. Однако Ларра была бы не Ларра, не подпусти она легкую шпильку:
– Боюсь, после такого обращения мне и впрямь первая помощь понадобится. Как зовут-то тебя, герой?
– Лин. Простите...
– Ладно, Лин. Лыжи тут можно
– Это сейчас... Это здесь... Да я и провожу...
Он расстегнул куртку - на полах изнутри обнаружился целый арсенал. Достал две загнутые полоски, кукольные соломины для коктейля, как раз на мальчика-с-пальчика. Приладил полоски к клапану куртки, включил батарею. Еле слышно заурчал насос, накачал полоски, и они на глазах обрели размеры и твердость. Тем же манером надул палки.
– Вот. Катайтесь на здоровье.
Она резко выдохнула. И размашисто, широким накатом рванула прямиком через поле и чащу.
– А кого вы спасаете, когда экспансивные знаменитости по домам сидят?
– с ехидцей спросила через плечо: юноша тактично представил ей возможность определять ритм, бежал чуть сбоку и сзади.
Лин не удивился вопросу:
– Когда как. То какой-нибудь малыш лыжу на склоне потеряет. То, наоборот, старички распетушатся: как пойдут один перед другим колею утюжить - только пар поднимается. Спалят весь снег - торопишься с "циклоном", подсыпаешь... А больше всего нас влюбленные донимают. Будто нарочно приезжают сюда выяснять отношения. Отправляются гулять рука в руке и, конечно, на спаренных лыжах. А поссорятся - он благородно в сугробах вязнет, а она, обливаясь слезами и потом, на сочлененках ковыляет... Летишь на выручку, надуваешь инвентарь, а у самого руки чешутся: ах, думаешь, взять бы вас, голубчики, за шиворот, развести по разным углам в разных частях света, отобрать визисы, чтоб связаться друг с дружкой не могли, - за два дня поумнеете! Но виду не подаешь, беседуешь о том о сем, чаем угощаешь...
Давненько бегать не доводилось, вон уже одышка, после пяти-то километров... Эх, счастливчики те, о ком говорил Лип, а она уже давным-давно не ссорилась-то ни с кем, может, потому с собой вот начала...
Где-то был выход в лето, край купола, отгородившего от зноя кусок дремучей зимней природы. Парк воплощал чью-то древнюю мечту: "А мне всегда чего-то не хватает: зимою - лета, осенью - весны..." В свежем морозном лесу хорошо все забыть и забыться, отпасть от друзей, от слишком легкой гонки по строчкам. Голова была звонкая и пустая: ни стихов, ни воспоминаний. От этого и вовсе стало печально: нигиль, ничего...
– Слушай, спасатель, сам на сочлененках еще но бегал?
– Хо! Тысячу раз.
Раз "тысячу", значит, вряд ли хоть раз. Все-то у мальчика еще впереди. А у нее?..
Нетронутым снежником выбрались на аллею, где было укатано и людно, проскочили между колоннами, возносящими в немыслимую высь трамплин для летающих лыжников. Вверх одна за другой всплывали лодочки лифта.
– Рада встрече.
– Ларра нащупала панель обменника, затолкала в приемную щель лыжи.
– Как говорится, извините за компанию.
Лин нерешительно топтался на месте,
– Ты хороший спасатель, мальчик.
– Вот диво, ей тоже не хочется уходить.
– Спасибо, ты умеешь спасать от одиночества и скуки...
– Можно у вас попросить?..
– Отчего же? Дело привычное.
– Она чуть-чуть лицемерила: со стародавних лет, когда даже сильно приукрашенные собственные портреты перестали ее обманывать, она не раздает автографов. Тем приятнее сделать для славного мальчика исключение.
Ларра опустила очи долу, выпростала из-под отворота шубки ящерицу, нашептала:
Встречи кстати и некстати
Помним, не скорбя.
Не спасай меня, спасатель,
От самой себя.
Ящерица разжала лапку, и зернышко видеозаписи перекочевало на ладонь Лина.
– Спасибо, - поблагодарил он. Теперь остается только попрощаться. Но Ларра тронула его за рукав:
– Я бы хотела разок прыгнуть. Можно?
– Устроим!
– с восторгом отозвался юноша. За даму волноваться не стоит, у них, у спасателей, свои профессиональные хитрости.
Освободившись от лыж, Лин дождался очередной кабины-лодочки, подал Ларре руку. Проем входа ушел вниз, прозрачный пенал замкнулся. Движения не чувствовалось: создавалась иллюзия, что на стенки пенала проецируется круговая, все расширяющаяся панорама парка.
– Говорят, раньше на этом месте стояло колесо обозрения, - сказал Лин.
Что в ваши лета можно знать про "раньше", подумала Ларра. В лифте пассажир заботливо огражден от пространства, все стали слабонервными. А вот колесо вздымало тебя, как паучка на паутинке. Люльки подвешены к тонюсеньким спицам, бортов нет, вцепляешься в сидение, цедишь веселые слова, а от пустоты вокруг сводит скулы. И уже не до пейзажа, нет, раскручивается колесо обозрения как колесо судьбы, плывут одна за другой спицы - будто плетет в полудреме страшное кружево сторукий великан-невидимка. Гекатонхейр. Тиль тоже ужасно трусил. И ужасно храбрился. Жался к ней, обнимал - и раскручивал, раскачивал люльку, вслух восхищался видами, заботливо засматривался ей в глаза, почти натурально смеялся...
...Ларра вырвала руки, что есть силы толкнулась и послала себя вперед. Мальчик был готов к чему угодно: к визгам, ахам, судорожным хватаниям за пальцы, даже на худой конец к обмороку - такое тоже изредка случалось в его практике. Бог знает, к чему еще он приготопился. Но уж никак не к такому вот хладнокровному и нахальному порыву. Пока он бессильно махал кулаками, Ларра продолжала возноситься, сделала "ласточку". Крутануть сальто или хотя бы вращение вьюном она все же не рискнула - лет двадцать не прыгала, отяжелела, утратила гибкость. Но все же кое-какую технику тело хранило. Да и разгон, запас высоты - век бы птицей парить над деревьями в снеговых малахаях, над ледяными окошками катков, над голубыми лощинами лыжных трасс.
Реакция у мальчишки была отменная. Что-то рвануло Ларру сразу за спину и за ноги - Лин задействовал гравистаты. Спуск замедлился, перешел в горизонтальный полет...
– Приходите чаще, из вас выйдет хорошая прыгунья, - серьезно сказал Лин, приземлившись рядом.
– Я подумаю, - в тон ему ответила Ларра.
Улыбалась она всю дорогу до выхода из парка. Улыбалась в температурно-шлюзовом коридоре, оглядываясь на провожавшего ее Лина. Улыбалась, переодеваясь в зале обменника. Улыбалась, оставшись одна-одинешенька между перилами бегущей дорожки. Улыбалась еще целых пять минут, пока зной не растопил последней снежинки в волосах.