Смайли
Шрифт:
Такая демонстрация насилия может оставить у нее впечатление, что он просто порочный мужчина...
В конце концов Вэнни заговорила, и только тогда он понял, что молчание между ними снова затянулось:
– Как ты вообще мог такое сказать?
Он изо всех сил пытался вспомнить, что же такого он ей сказал. Она ему напомнила:
– И как же я нас спасала?
– Препарат, который они дали мне, если это
– Он не хотел, чтобы она пугалась, но лгать ей он тоже не собирался:
– Я стал бы совсем тупым и бессмысленным, если бы главной потребностью для меня стал секс, чтобы заботиться о том, делаю я тебе больно или нет - и насколько тебе самой плохо. Полная доза препарата, который был создан в Meрсил, чтобы испытывать на нас, вызывает чрезвычайно жестокое сексуальное поведение и полную потерю памяти. Но ты предупреждала меня обо всех своих симптомах - вместо того, чтобы их прятать. К счастью, я даже не допил до конца свой напиток. Иначе все могло обернуться трагедией.
– Я получила большую дозу наркотика, но почему-то все помню.
– Препарат, который дали тебе, был более мягким его вариантом. Мы слышали от сотрудницы, которая там работала, что исследовательский центр, связанный с "Meрсил Индастриз," давно тестирует новую версию. Она заявила, что они создали его специально для использования на человеческих самках. Мы считаем, что Церковь Вудса могла получить его от них.
– Грегори говорил, что он его у кого-то купил, только не упоминал его имени. Он называл препарат "B-47".
– Наша целевая группа берет интервью у каждого с этого объекта, чтобы выяснить, кто продал его этой Церкви.
– Значит, мы с тобой оказались подопытными кроликами в эксперименте с непроверенным препаратом?
– Мы использовали термин "лабораторные крысы", когда сами были предметом тестирования в Meрсил. Полная доза "препарата размножения", если бы они ее использовали, человека могла бы убить на месте.
Я просто впадаю в ярость, зная, что это могло случиться с тобой! Уже после того, как я вернулся в Хоумленд, я разговаривал с врачом. У тебя могла возникнуть сердечная недостаточность или спазм сосудов, которые неизбежно ведут к смерти.
Его охватывал изнутри леденящий холод, стоило ему только представить себе ее безжизненное тело. Он уже мечтал отправиться в тюрьму Фуллера, и собственноручно допросить всех, кто работал с Дрэквуд.
Но прежде всего им нужны были доказательства, чтобы они могли предъявить обвинение церкви Вудса. В противном случае пастор Грегори Вудс сам мог обвинить ОНВ в предвзятости и нападках - будто бы в отместку за их откровенные взгляды и высказывания в отношении Новых Видов.
Это был тот самый "рекламный кошмар", в котором они не нуждались.
Он смотрел ей в глаза, и ненавидел себя за то, что видит в них боль. Она невольно была втянута в его мир, отравленный наркотиками - но он ни минуты не жалел, что она была здесь, и с ним. Он бы просто ее не встретил, если бы в них
Он мог сожалеть об обстоятельствах, но никогда - о результате.
Вэнни находилась всего в нескольких дюймах от него, и именно там, где он хотел ее видеть.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Вэнни оставила его речь без ответа.
Смайли прожил адскую жизнь. Ее только раз накачали наркотиками - но он пережил бесчисленные эпизоды, которые были гораздо хуже, чем то, через что пришлось пройти ей. Он помог ей справиться с самым худшим - но тогда, в "Meрсил Индастриз," он был один.
Она вдруг поняла, что никогда раньше так не сочувствовала Новым Видам.
– Ты уверена, что я ничем не повредил тебе во время секса, Вэнни?
– его голос смягчился.
– Ты можешь смело мне сказать, если я это сделал.
Она отвернулась, не выдержав его страдальческого взгляда.
– Я действительно не хочу об этом говорить.
Он тихо выругался:
– Я все-таки тебя поранил. Мне очень жаль.
В голосе Смайли звучало мучение, и от этого она чувствовала себя виноватой.
Он заслужил от нее полной откровенности - даже если это заставляло ее корчиться со стыда. Она посмотрела на него, и протянула руку, положив ее ему на ладонь.
Этот контакт, кожа-к-коже, помог ей снова почувствовать с ним какую-то связь.
– Я просто чувствую себя неловко. Вот почему я не хочу об этом говорить. Единственный человек, с которым я поделилась хоть какими-то подробностями той ночи, была моя лучшая подруга. Она единственная, с кем я могу комфортно обсуждать все, что касается секса. На следующее утро мне было немножечко больно, но вовсе не потому, что ты сделал что-то плохое. Теперь я в порядке.
– Я был слишком груб.
– Он поморщился.
– Я понимаю. Спасибо, что сказала мне правду. Ты была настолько тугой, что я боялся, что немного тебя порвал. Вэнни... тебя должен осмотреть кто-то из наших врачей.
Его прямота ее испугала, но она быстро взяла себя в руки:
– Ты всегда откровенен в подобных вещах, не так ли?
Он кивнул.
– Мой народ верит в абсолютную честность.
Она нервно сглотнула и сделала глубокий вдох. Щеки у нее, вероятно, уже горели, но ради Смайли она была готова рискнуть капелькой собственного комфорта:
– Я не думаю, что где-нибудь порвалась. Я имею в виду - я нигде не чувствовала какой-то боли. Просто... я довольно давно не занималась сексом. У меня вообще с этим напряженка - быть настолько откровенной в разговорах о сексе. В доме, где мы росли, говорить об этом было не принято. Это было своего рода табу.